приоткрытую дверь.
– Это ваш кабинет?
– Да.
Мегрэ пошел взглянуть на кабинет.
– Вы были там одни?
– Не могу сказать. Я редко остаюсь там один. Посетители идут один за другим. Часть из них, самых важных, принимает министр, остальных – я.
Мегрэ подошел к другой двери, непосредственно соединяющей кабинет Флёри с приемной.
– Посетители проходят через эту дверь?
– Как правило, да. За исключением тех случаев, когда они сначала побывали у министра, а потом были перенаправлены ко мне.
Зазвонил телефон. Пуан и мадемуазель Бланш переглянулись, после чего она сняла трубку.
– Нет. Господина министра нет на месте…
Она слушала с остановившимся взглядом. Только сейчас комиссар заметил, что и она валится с ног от усталости.
– Все то же? – спросил Пуан, когда она повесила трубку.
Мадемуазель Бланш прикрыла глаза.
– Она говорит, что ее сын был…
– Замолчите.
Пуан повернулся к Мегрэ.
– Телефон не умолкает с полудня. Несколько раз я сам подошел. Большинство говорят одно и то же: «Попытаешься замять дело о Клерфоне – тебе конец!» С вариациями. Некоторые даже называют свои имена. В основном родители погибших детей. Одна женщина с надрывом кричала в трубку: «Вы же не собираетесь покрывать убийц! Если вы не уничтожили доклад, обнародуйте его, чтобы вся Франция знала…»
Под глазами у министра залегли глубокие тени, кожа посерела от постоянного недосыпа.
– Президент моего предвыборного комитета в Ла-Рош, старый друг моего отца, знающий меня с тех времен, когда я пешком под стол ходил, позвонил мне сегодня, сразу после первой радиопередачи. Открыто ни в чем не обвинил, но чувствовалось, что он сомневается. «Мы здесь ничего не понимаем, сынок, – с грустью сказал он. – Мы знали твоих родителей, думали, что и тебя знаем. Даже если многие от этого пострадают, ты обязан сказать все, что тебе известно».
– Скоро у вас будет возможность это сделать, – пообещал Мегрэ.
Пуан живо поднял голову, чтобы убедиться, что не ослышался, и неверящим взглядом посмотрел на комиссара:
– Вы правда так думаете?
– Теперь почти уверен.
Флёри стоял, облокотившись на небольшой столик с изогнутыми ножками. Мегрэ протянул министру фотографию Бенуа, тот непонимающе посмотрел на нее.
– Кто это?
– Вы его не узнаете?
– В первый раз вижу.
– Он не приходил к вам на этой неделе?
– Если он приходил на прием, его имя должно быть записано в регистрационной книге. Она в приемной.
– Мадемуазель Бланш, не соблаговолите показать мне свой кабинет?
Флёри, стоявший поодаль, не мог видеть, кто изображен
