лет было этой женщине?
– Шестьдесят шесть. Как секретарь мэрии, я знаю возраст всех жителей деревни.
– Конечно, конечно.
– Восемь лет назад она вышла на пенсию по болезни. Она перестала выходить из дома, передвигается, опираясь на палочку. Она злая женщина.
– И в чем это проявляется?
– Она ненавидит весь мир.
– Почему?
– Не знаю. Она никогда не была замужем. У нее есть племянница, которая очень долго жила с ней, а потом вышла замуж за Жюльена, жестянщика, который также занимает должность полевого сторожа.
В другой день подобные истории, возможно, навеяли бы на Мегрэ скуку. Но в то утро, когда солнце ярким светом заливало через окно комнату и приносило с собой весеннее тепло, когда трубка приобрела новый вкус, комиссар слушал посетителя с улыбкой на губах. Эти слова напоминали ему другую деревню, где тоже разыгрывались драмы, в которых принимали участие работница почты, школьный учитель и полевой сторож.
– Женщины больше не виделись, поскольку Леони не хотела, чтобы племянница выходила замуж. Она не встречается и с доктором Бреселем, поскольку обвиняет его в том, что он пытался ее отравить своими лекарствами.
– Он действительно пытался ее отравить?
– Разумеется, нет! Я просто хочу, чтобы вы поняли, какая это женщина… Вернее, была. Работая начальницей почтового отделения, она прослушивала все телефонные разговоры, читала почтовые открытки. Таким образом, она знала секреты всех и каждого. Ей было нетрудно настраивать людей друг против друга. Большинство ссор между родными или соседями происходили именно по ее вине.
– Итак, ее не любили.
– Конечно, нет.
– В таком случае…
Казалось, Мегрэ говорил, что все становится простым, что с того момента, когда женщина, которую все ненавидели, умерла, каждый должен был бы радоваться.
– Только и меня они не любят.
– Из‑за того, о чем вы мне рассказали?
– Из‑за этого и из‑за другого. Я не местный. Я родился в Париже, на улице Коленкур, в ХVIII-м округе, а моя жена – с улицы Ламарк.
– Ваша жена живет с вами в Сент-Андре?
– Мы живем вместе с нашим сыном, которому недавно исполнилось тринадцать лет.
– Он ходит в вашу школу?
– Другой школы просто нет.
– Его приятели вменяют ему в вину, что он сын учителя?
Мегрэ и это было известно. В его памяти всплывали детские воспоминания. Сыновья фермеров злились на него, сына управляющего, который предъявлял счета их отцам.
– Поверьте, я не даю ему поблажки. Я даже подозреваю, что он нарочно учится хуже, чем мог бы.
Постепенно мужчина успокаивался. Теперь его глаза смотрели не так испуганно. Он не был сумасшедшим, который выдумывает небылицы, чтобы привлечь к себе интерес.
– Леони
