я знаю, что ты на их стороне. Помню, как ты рассказывал мне о своих идеях, когда мы жили в деревне.
– Я тебе больше скажу, мой милый друг: я был одним из тех, кто основал движение мятежников.
Борман побледнел. Елизавета с живым интересом посмотрела на Дмитрия.
– И, сдается мне, что тот, кого вы ищете, ни кто иной, как Метельников.
– Он самый! – вскрикнул Борман, наливая себе в бокал вина. – Черт возьми, Дмитрий, я не верю своим ушам! Может быть, ты еще знаешь, где их логово?
– Ну разумеется. В 1839, когда я заканчивал Кадетский Корпус, мы обосновались в старой типографии на окраине города возле леса. Это очень удобное место. Держу пари, что основной штаб мятежников все еще там.
Дмитрий оживился и встряхнул головой, обрадовавшись пришедшей в голову идее.
– Слушай, Борман, а что, если нам наведаться к ним? Мне безумно интересно узнать, как там кипит жизнь.
Борман усмехнулся.
– Ты верно шутишь. Я – один из приближенных государя. Они пристрелят меня, как только увидят.
– Ты со мной. Тебе нечего бояться. Мятежники все еще помнят меня. Метельников помнит точно. И, вне всякого сомнения, ждет моего возвращения. Да, идея хороша. Я удовлетворю свое любопытство, а ты – свое.
– И ты не боишься, что я могу узнать и выдать их тайны государству?
– Друг мой, не бойся. Я сомневаюсь, что ты узнаешь какие-либо их тайны. Потому что все их замыслы нематериальны, и живут у них в голове.
Борман моментально осушил бокал вина. Видимо, затея пришлась ему по душе.
– Тогда не будем терять ни минуты. Я только возьму револьвер. Вдруг там станет жарко.
Дмитрий пожал плечами. Елизавета с грустью в глазах посмотрела на него.
– Меня не возьмете?
– Разумеется, нет! – воскликнул Борман из другой комнаты. – Лиза, это может быть слишком опасно! Откуда такая тяга к приключениям?
Девушка не отводила взгляда от Дмитрия. Тот подошел к ней и едва слышно сказал:
– Я бы вас взял с собой, графиня. Но Борман – ваш муж, и ему виднее, что будет лучше для вас.
Елизавета с обидой поджала губы.
1840 г.
Вот уже несколько месяцев как длился роман Воронцова с Оленькой. Каждую ночь граф ждал с нетерпением, оставаясь молчаливым и раздражительным в течение дня. Графиня была в недоумении от вновь вернувшегося дурного расположения духа мужа. Понфилов догадывался, в чем дело, но каждый раз, когда он пытался заговорить об Оленьке, Воронцов старательно уходил от разговора.
Дмитрия начало бесить все: Васнецова, ее дом, полный слуг-французов, снующих туда-сюда, мерзкий сад с душистыми яблоками; даже Понфилов, который уже дал Воронцову все, что знал и все, что умел, стал неинтересен Дмитрию. Воронцова терзала несправедливость: почему он не может быть с той, кого он любит? Неужели он не заслуживает счастья? Сколько еще можно скрывать
