Юная индианка повесила на стену распятие и религиозную картинку.
Мукки крутился вокруг Эрмин.
– Мама, это правда, что мы поедем к бабушке Лоре? Я слышал, что папа только что это сказал. Я не подслушивал, он говорил громко.
– Да, правда, нам нужно переехать в Валь-Жальбер из-за войны, – подтвердила она. – Поиграйте еще немного вчетвером, а я приду за вами, когда будет готов завтрак.
Она присоединилась к мужу, Тале и Мадлен, сидевшим за столом в гостиной. Тошан объяснял им, почему должен сначала поехать в Цитадель.
– Я еще не знаю ни когда, ни каким образом я отправлюсь в Европу. Либо на самолете, либо на корабле. Как только я буду в Канаде, постараюсь дать о себе знать.
– Если от тебя ничего не будет, – перебила его молодая женщина, обнимая его, – я тоже поеду в Европу искать тебя… По крайней мере, если я буду в Валь-Жальбере, ты сможешь позвонить мне. Я пришлю тебе деньги; займусь этим в Робервале.
– Ты наконец поняла, почему я принял это решение? Я так счастлив, Эрмин. Нам осталось только одно – воспользоваться этим последним днем, когда мы вместе. Мне хочется увезти с собой хорошие воспоминания!
Тошан подкрепил эти слова выразительным взглядом. Тала одобрительно кивнула головой; Мадлен перекрестилась и встала взять с полки миски. Все было сказано. Теперь она беспокоилась о том, что дети, должно быть, проголодались.
Прижавшись к мужу, Эрмин почувствовала дрожь в его теле. Он был взволнован, встревожен, и это потрясло ее.
«Я должна поддержать его! – подумала она. – Я жаловалась, протестовала, но я-то буду в безопасности, в кругу семьи. А он будет один, вдали от любимых людей. Он приносит огромную жертву: по-настоящему счастливым он чувствует себя только здесь, на своей земле, в лесу. Тошан исполняет долг чести, во имя справедливости и свободы».
– Я горжусь тобой! – подтвердила она, глядя на него со скрытой страстью. – Прости, что я огорчала тебя упреками. Нам, женщинам, хорошо, нам не нужно идти воевать…
– Это неправда! – возразил он с горечью. – Вот, например, Грацианна добровольно записалась в армию. Она, наверное, уже в Европе.
– Грацианна? – удивилась Эрмин. – Господи, вот бедняжка!
Она представила себе услужливую девушку, которая помогала ей четыре года назад. Грацианна работала официанткой в кафе, находившемся на набережной Перибонки.
«Я приехала в канун Рождества тридцать четвертого года с неотвязно мучившей меня мыслью разыскать Тошана, – вспоминала она. – Грацианна представила мне своего брата Рюделя, у которого был автомобиль на гусеничном ходу. И как раз перед тем, как ночью уехать, я пела в церкви для сирот, которых опекали монахи-францисканцы. Она была в восторге от моего пения, и я пообещала ей, что вернусь, и так и сделала. Мы подружились…»
– Но почему? – спросила она громко.
– Я сам ее не видел, – уточнил Тошан, –
