снова задавать вопросы о своей семье? Она соображает не хуже семилетнего ребенка. Не надо делать ей больно, прошу тебя.
Молодой человек горько улыбнулся и возразил:
– Я знаю, отчего ей будет больно! От насмешек над ее одеждой или цветом волос, подтверждающих, что она метиска. Я сам прошел через это всюду, где бы ни жил, правда, я мог защитить себя! Но что может пятилетняя девчушка? Она будет страдать и не посмеет ответить тем, кто будет смотреть на нее как на диковинную зверушку.
– Ты ошибаешься, Тошан, – тихо сказала Эрмин. – Никто не сможет устоять перед улыбкой Кионы.
– До чего ты наивна, бедняжка! – вздохнул он.
Разговор на этом закончился, поскольку в комнату вбежали дети. Тала усадила дочь к себе на колени.
– Будь умницей, Киона, послушай меня! Мы проведем зиму в Робервале, в настоящем доме. Эрмин сможет часто нас там навещать. Ты довольна?
– Да, мамочка! – заверила ее малышка. – А ты не будешь грустить оттого, что рядом нет ни реки, ни леса? Мимин говорит, что ты не любишь город.
Тала нежно провела рукой по ее лбу, тронутая заботой.
– Я не буду грустить. Обещаю. А теперь пойдем домой.
Эрмин проводила их до двери. Мадлен уже действовала – собирала игрушки, складывала белье в чемодан.
– Какое счастье, что ты здесь! – воскликнула молодая женщина. – Сейчас я буду тебе помогать, мне просто хотелось бы уделить как можно больше времени Тошану.
– Правильно. Мой кузен точно нуждается в тебе, – одобрила кормилица. – Иди к нему быстрее.
– Спасибо, Мадлен.
Тошан заперся в своей комнате. Он сидел на полу возле печки и курил сигарету.
– Нет, только не это! – закричала она.
Он постригся. Это настолько изменило его, что Эрмин заплакала.
– Я почти не узнаю тебя, – пожаловалась она. – Я так любила твои прекрасные волосы! Что на тебя нашло?
– У солдат не может быть такой гривы, как у дикарей, – ответил он ироничным тоном. – Я собираюсь вступить в двадцать второй Королевский полк и не хочу отличаться от остальных.
Эрмин чувствовала, что он сам потрясен этим своим поступком. Тошан расстался со своими длинными волосами, которые указывали на его принадлежность к индейцам. Впрочем, не впервые. В один прекрасный июльский день 1930 года она вновь увидела его в каньоне реки Уиатшуан. Он, по своему обыкновению, вышел из леса, когда она гуляла с Шарлоттой, в то время почти слепой.
«Я уже отчаялась, думала, что никогда его не увижу, и тут он возник передо мной еще красивее, чем в воспоминаниях. Но с короткой стрижкой! Поскольку я ему об этом сказала, он ответил, что пока носил длинные волосы, никак не мог найти работу, и тогда постригся на манер дровосеков. Потом он переключился на Шарлотту, выказав при этом такую заботливость, что я влюбилась еще сильнее, хотя почти не знала его».
– Я тебе больше не нравлюсь? – спросил он с улыбкой.
Улыбка
