у меня дорогущего крема и, не знаю какой, краски. Луи похвастался, что принимал в этом участие.
– Мы измельчили бурый уголь, а потом я смешала порошок с топленым салом, – звонко сказала девочка. – Мама, учительница постоянно говорит гадости про мой народ монтанье! Я хотела ей показать, что я индианка. И мне надоело ходить блондинкой.
Эрмина не знала, плакать ей или смеяться. Мари-Нутта выглядела довольно комично.
– Ты и так не блондинка, доченька, у тебя светло-русые волосы.
Она не смогла сдержать нервного смеха. Шарлотта присоединилась к ней, Мадлен с трудом удержалась. Экстравагантная выходка девочки вернула их всех в благословенный и невинный мир детства, где еще живет уверенность, что можно изменить ход вещей подручными средствами.
– Дай я обниму тебя, моя индейская подруга! – воскликнула Эрмина. – Ты правильно делаешь, что отстаиваешь свои индейские корни! Я поговорю с мадемуазель Дамасс. Она должна учитывать ваше происхождение.
Лора лишь всплеснула руками и отправилась освобождать Мукки, Лоранс и Луи, которые были заперты на ключ в бывшей детской комнате.
– Мама! Мама! – хором закричали они.
– Мина! – запрыгал Луи.
Молодую женщину атаковала целая ватага. Крошечные ручки вцепились в ее одежду, поцелуи щекотали руки и пальцы. Она по очереди прижала к себе детей.
– Мне вас так не хватало, – повторяла она, испытывая безумное счастье, оттого что может к ним наконец прикоснуться и поцеловать. – Мои любимые детки! Мукки, ты еще больше вырос! Как же ты похож на своего отца! Лоранс, девочка моя, не плачь, я вернулась и проведу всю зиму здесь, вместе с вами. А ты, Луи, мой маленький Луизон, я знаю, что ты уже хорошо читаешь.
Мари-Нутта не уступала своего места, тайно гордясь тем, что первая повисла на матери.
– Пойдемте вниз, – предложила Эрмина. – Мне так хочется выпить чашку чаю с оладьями Мирей! Я знаю, что они есть: их запах ощущается еще в коридоре.
Но дети с возбужденными криками уже бросились к Мадлен и Шарлотте.
– Жизнь прекрасна! – воскликнул Мукки. – Мама здесь, и няня, и Лолотта!
– Ах ты, озорник! – шутливо возмутилась девушка, смеясь от души. – Меня нельзя так называть!
Эти мгновения высшего счастья долго не продлились. После полдника Эрмина прочла детям строки, которые Тошан написал для них. Это очень тронуло их. Затем она сообщила о смерти Талы, стараясь сделать это как можно бережней, но тщетно: Мукки и девочки тут же разрыдались. Для них бабушка была нерушимой скалой, с которой ничего не могло случиться.
– Курум обещала мне рассказать легенды нашего народа, – жалобно сказала Мари-Нутта, всхлипывая. – А следующим летом взять меня на стойбище к кузену Шогану. Я нарисовала для нее рисунок с орлом и каноэ на реке.
– Это несправедливо! – вторил ей брат. – Папа далеко, а бабушка умерла. Жизнь вовсе не так прекрасна! Мама, скажи, ты уверена, что она умерла?
