ничего и не добился. Она по-прежнему умоляла его не сообщать Луи о встрече и о рождении ребенка, тем более что виконт проговорился и сказал, что у Леоноры на днях тоже родился мальчик. Мари так и осталась при своем и только благодарила юношу за его заботу.
Осенью Люсьену как-то довелось быть в тех краях, и он заехал в монастырь, но Мари там уже не нашел. Никто не знал, куда она уехала. Сказали только, что приехал за ней какой-то старик в карете, и она вместе с ребенком уехала с ним. С тех пор виконт потерял ее след. Не раз приходило ему в голову: верно ли он поступил, не сказав ничего Луи. Маркиз уж наверняка бы примчался в монастырь и уговорил ее. Но, может, Мари была права? Зачем тормошить прошлое? Луи, конечно, позаботился бы о ней, но нельзя забывать о Леоноре и ее матери, которые в каждой хорошенькой женщине, которой Луи улыбнется, подозревали его любовницу. Он и не пытался быть добродетельным супругом и не желал менять своих привычек. Единственным утешением оказался ребенок. Луи, хоть и не жаловал жену, но малыша любил.
«Так пусть все остается, как есть! – решил Люсьен. – Если уж суждено Мари и Луи быть рядом, они встретятся. А нет: никто из смертных не сумеет им помочь. А где же мое счастье? И суждено ли мне оно?» – безрадостно подумал Люсьен, выезжая на осеннюю дорогу, засыпанную сухими листьями.
P.S.: Луи попытался осторожно выведать у Жанны хоть что-нибудь о прошлом своей семьи. А вдруг она знает о тайной любви герцогини Анны? Только Жанна ничего интересного не рассказала. Ее взяли в дом, когда Луи родился. И, чтобы не вызвать у нее излишнего любопытства, маркиз больше ни о чем не спрашивал.
Часть II. Люсьен. Годы 1685–1686
Было около полудня, когда Элен спустилась в залу. Тут она застала Луи, который, лениво развалившись на диване, безучастно потягивал красное вино. Лицо Элен окаменело, впрочем, могла бы и не стараться, потому что молодой человек не обратил на ее появление никакого внимания. Но она, увидев, что никого поблизости нет, и зная, что Анна и Леонора заняты у портного, решила прямо высказать свое неудовольствие.
– Сударь, – предупредительно-холодным тоном отчеканила Элен, – оставьте в покое мою камеристку.
Он не ответил.
– Вы слышите? – настаивала Элен. – Не трогайте Сесиль.
Луи равнодушно поглядел на женщину и тихо проговорил:
– Какого черта? Хотите мне испортить настроение перед дежурством?
– Перестань прикидываться, – рассердилась Элен, – девчонка и недели не отработала, а ты уже лапы распускаешь.
– Она что, жаловалась? – нахально спросил он.
– Я сама видела, как ты ее в углу прижимал.
– Так ей же нравится…
– Замолчи, слушать тебя противно. Жену ни во что не ставишь.
– А она меня ставит во что-нибудь? Шлюха…
– Луи, не смей так говорить о моей дочери! – не на шутку разошлась Элен. – И к Сесиль не подходи. Да что же это такое?
