выбитых зубов у меня по-прежнему не было, волосы не случились, губы были чёрными, глаза – прорвы. Я вся покрылась глубокими, как порезы, морщинами. Но мне как-то в голову не пришло эту неземную красоту от Мигеля прятать.
Но князь – ничего, словно так и надо, улыбался мне, шутил, сыпал комплиментами, целовал мои костлявые руки, с видимым удовольствием вдыхал моё сортирно-потовыделительное амбре, мою лысую черепушку с непритворной нежностью гладил.
В глазах даже тени разочарования не мелькнуло.
Княжеская кровь, что вы хотите!
Королевская выдержка.
Трактат Мигеля
Когда ты очень сдержан, как положено истинному джентльмену, это опасно.
Когда мне больно – я должен плакать, смешно – покатываться от хохота. Но если я этого не делаю, как я могу проверить, что мне действительно больно или смешно.
Вехи, которыми можно пометить незнакомую местность своего «я», я уничтожил. И теперь ничего вокруг не узнаю. Я заблудился.
Я не знаю, плохо мне или хорошо. Я никак не проявляю своих чувств, – и мне никак.
Кто придумал, что аристократы и старые большевики должны скрывать человеческие чувства, – тот превратил эту публику в инопланетян.
Продолжение рассказа Майи
На девчонок в нашей палате князь произвёл убойное впечатление. Хоть я и не совсем при памяти была, но этого даже я не могла не заметить.
Одна была узкотелая брюнетка с синими глазами, с целым водопадом волос и скудноватым запасом слов, юная жена какого-то подпольного цеховика, занятая мыслями только о своём муже, об их новом доме, их новой «волге» и о каких-то там цацках.
Вторая коротко стриженная блондиночка с приятными округлостями, истинный персик на пятом месяце, дочь генерала и жена только что отштампованного лейтенанта, млевшая от любви к нему. У блондинки было несколько выкидышей, и она ничего так не хотела, как доносить ребёнка.
Рассказывала, чтобы стать матерью, ездила к какой-то бабке-знахарке и лопала народносредственную гадость. А однажды, отчаявшись уж, схватила недоеденный тёткой на сносях кусок хлеба и с жадностью его сожрала. Примета такая, беременностью можно заразиться через вещи женщины, ждущей дитя.
И надо же, помогло!
Но тут соседки по палате забыли про свои токсикозы и любимых мужей. И прямо на приступ, увидев Мигеля, пошли. Просто непробиваемой македонской фалангой.
И Мигель опять не подкачал. В его мистических серо-синих зеркалах души даже искры мужского интереса к соседкам не вспыхнуло. Только одна сплошная великосветская любезность.
А потом князь надел мне на палец кольцо с бриллиантом просто неприличного размера и произнёс следующее:
– Умоляю Вас принять моё предложение руки и сердца и носить отныне мои имя и титул – княгини Багрянородной.
И чуть тише добавил:
– Я без тебя жить не могу,
