Наконец, терпение Златы лопнуло, и на смену удушающему страху пришла здоровая злость.
– Отпустите меня немедленно! – сказала она по-французски.
Незнакомец раздвинул губы в улыбке; зубы у него оказались белые, ровные и красивые, но, как ни странно, улыбка при этом выглядела неприятно.
– Отпустите! Я подданная Российской Империи, вы хотите международного скандала? – пригрозила девушка.
Злата сама понимала, что говорит чушь, если уж ее украли, то никого возможность скандала не волнует. Ну что, что сказать, чтобы этого красавца проняло? Злата была слишком молода, у нее не хватало воображения, чтобы придумать, как повлиять на этого человека. Она ведь не знает, чего он хочет.
А почему бы не спросить прямо? Хуже не будет.
– Чего вы от меня хотите?
Мужчина мягко опустился в кресло, где сидела давешняя женщина и, наконец, заговорил:
– Чтобы ты не делала глупостей.
По-французски он говорил еще лучше Фарида, а значит, был образованным человеком и наверняка принадлежал к местной знати. Но почему он удерживает ее здесь? Может, это какой-то восточный розыгрыш, и сейчас из-за угла выпрыгнут местные скоморохи?
– Все люди временами совершают глупости, – сказала Злата, вдохновленная духом противоречия. – Как я могу сделать глупость, если не знаю, что вы таковой считаете?
Мужчина снова улыбнулся: девушка его явно забавляла.
– Ты не должна задавать вопросов. Не должна пытаться бежать. Тебе не будет плохо, и тебя никто не тронет. У тебя будет одежда, еда, украшения. Ты можешь просить хоть звезду с неба, но ты не сможешь уйти.
– Но зачем? – беспомощно переспросила Злата. Взгляд мужчины смущал ее. Незнакомец смотрел на нее так, будто она была вовсе без платья, и был в его глазах странный безумный огонек – такие глаза бывают у диких лошадей, Злата однажды видела одну взбесившуюся лошадь и навсегда запомнила ее вспыхивающий сумасшедшей синевой взгляд… Но лошадь была всего лишь животным, ее можно было усмирить, и усмирили, в конце концов, и она покорно пошла за конюхом в денник; а человек, сидевший в кресле перед Златой, казался отчетливо опасным – и на него было бы непросто накинуть узду. Он и был опасен, опасность была в его руках, в плавных движениях, в наклоне головы. Он мог сделать со Златой все, что захочет, и ощущение беспомощности превратилось в жгучий стыд, из стыда стало злостью, а потом снова удручающей беспомощностью.
– Не задавай вопросов, – напомнил он.
– Но хоть какие-то права у меня есть? – сердито спросила Злата.
– У тебя есть право жить, – холодно ответил мужчина, – пока я тебе это позволяю.
Злата не имела ни малейшего понятия, какие у него планы на ее счет, и почему он сохранил ей жизнь, и зачем эта жизнь ему нужна. Она хотела задать ему все эти вопросы – но толку?
