горным воздухом проникающее в кабинку.
Все слилось воедино, все было в гармонии друг с другом и в то же время существовало вне зависимости друг от друга. И эти деревья, что не питались солеными водами моря, и эта гора, что давно отделилась от своего прародителя – океана, и этот воздух, наполненный свежестью гор и солеными нотами морского бриза, но сформированный вне их взаимодействия. И странным и удивительным казалось это противоречие, рождающее гармонию.
Я вцепилась обеими руками в поручень у окна, пытаясь разом охватить всю красоту. Но взгляд мой, падавший то на медленно опускавшиеся вниз верхушки деревьев, то на бороздящие синюю гладь катера, то на белевшие впереди каменные стены, не мог собрать воедино открывающийся пейзаж. Хотелось сохранить этот момент в самой себе, запечатлеть те чувства, что вызывало это единство в моей душе.
Я посмотрела на Вадима. Необычным было для меня находиться с ним наедине. Я совсем не знала его, но мне льстило неожиданное внимание ко мне с его стороны. В отличие от спокойного, внимательного взгляда Василия, Вадим смотрел на меня с живым интересом, и, оборачиваясь, я замечала на себе его оценивающий, изучающий взгляд.
На мне были мои небесно-голубые свободного кроя брючки с завышенной талией и белая легкая блуза, выгодно подчеркивающие мою фигуру. Каштановые густые волосы были подвязаны голубой лентой. Я читала в глазах Вадима восхищение, а на лице видела улыбку, которая говорила мне, что я нравлюсь ему.
Вадим не вызывал во мне того жгучего интереса и желания нравиться, которые я недавно испытала по отношению к Василию. Он уже находился под властью моего обаяния – я чувствовала это и упивалась этим. Мне все казалось блестящим, ярким, сказочным в те минуты. Переживания по поводу Василия постепенно улетучивались. Я чувствовала начало чего-то нового в своей жизни, и предвкушение этого приводило меня в восторг.
Вадим, заметив, как побелели костяшки на моих пальцах от напряжения, и прочитав на моем лице восторг, смешивающийся с диким страхом высоты, подошел ко мне и встал рядом.
Спустя пятнадцать минут полета над пропастью мы оказались у самой горы, склоняющей к нам будто в приветствии свои отвесные выступы. Казалось, кабинка на несколько мгновений замерла, словно ожидая разрешения, чтобы, миновав ворота, войти в крепость. Но вот она дернулась и, сделав последний рывок, остановилась на станции.
Мы оказались на вершине плато, откуда нам открылся живописный вид на Ялту, мыс Ай-Тодор с его известным Ласточкиным гнездом, резные башни Воронцовского дворца, выступающие далеко внизу среди сочной зелени деревьев, и Аю-Даг, растворяющийся вдали.
Северные склоны Ай-Петри были покрыты широколиственными лесами. И если ближе к подножию склоны покрывал густой лес, то на самом плато пролегала широкая, выжженная палящим солнцем степь.
– Присядем? –
