длинноногая девочка с упругой косой, летящая по аллеям парка в пальто с пелеринкой. Какой взрослой она тогда казалась ему! Как он был счастлив, подхватывал на лету ее портфель, каким недостойным ее мальчишкой казался себе рядом с ней! Теперь перед ним стояла сорокалетняя вдова: седые пряди в смоляных волосах, лицо, не утратившее былой привлекательности…
– Открыть шампанское? У меня с собой, – спросил он
– Лучше коньяку, – устало улыбнулась она. – Вся его жизнь – жизнь жертвенного ягненка. Да, он стал жертвой всеобщей жалости. Его всегда жалели. Друзья, коллеги, и я тоже. Никто не решался сказать ему правду. – Люся залпом выпила. – Зачем обижать инвалида?
– Позволь, – прервал ее Герман, – о какой жалости ты говоришь? Оза ненавидел тех, в ком замечал жалость к себе. Я потому и оставался ему другом, что старался быть с ним на равных.
– Ошибаешься. Ты первый и пожалел его. А по существу предал… Не сердись. Пожалел или предал, какая разница? – Она была совершенно спокойна. – В случае с Озой это одно и то же. А я все эти годы была рядом с ним, так что знаю, что говорю.
Она говорила без раздражения. Он вдруг вспомнил прежнюю Люсю и поймал себя на мысли: «Какую женщину я потерял!» Это он сломал их любовь. Ревновал? Обижался? Но ведь он сам сблизил их, так сказать, бросил друг другу в объятия. Он вдруг остро вспомнил, как однажды вечером пришел к Озе и застал ее там. Ну и что с того? Разве она не имела право зайти к другу? А он, как дурак, убежал тогда от них. Это было как ожог. Больше он не вернулся.
Герману захотелось спросить о том вечере Люсю, но он лишь молча взял ее руку в свою. И она будто поняла, что он хотел спросить…
– Ты предал его и меня, – тихо сказала она, оставив свою руку в его ладони. – Его, потому что пожалел, меня – потому что пожертвовал мной во имя этой жалости. В тот вечер он попросил меня прийти к нему без тебя. Это правда. И признался мне в любви. Но это ничего не значило. Я любила только тебя.
– А я любил вас обоих. У меня не было выбора.
– Не перебивай меня – Ее руки дрожали, когда она прикуривала. – Я сказала ему тогда, что люблю другого. Но ты исчез… Итак, сначала его пожалел ты, потом я. Я вышла за него без любви. Дружба, привязанность, злость на тебя… Уязвленное самолюбие. Начало великого обмана… Ты помнишь, каким он был? Чистым. «Я не умею» – как часто он говорил это. А я в ответ: «Ты сам не понимаешь, как ты талантлив!» Ты часто смотришь на часы, торопишься?
– У меня скоро самолет. Я закажу такси.
– Ты разве приехал не к нам? – Боль на мгновение вспыхнула в ее глазах, и они потухли. – Ты вспоминал о нас?
Что он мог ей ответить?
– У меня, Люся, было две жизни, как я теперь ясно осознаю. Одна – это Ленинград, карьера, и прочее… Другая крайне бедна событиями. Так называемая частная жизнь карьериста: ничего примечательного, почти нет друзей, близких, и все женщины случайны.
– У тебя семья?
– Извини, я все же закажу такси.
В трубке звучали короткие гудки. Он упорно набирал нужный номер.
