ванне, полной воды, лежала женщина. Вода была красноватой, что контрастировало с мраморной белизной каменного ложа, тела ее почти не было видно, все поглощала красная жидкость. Волосы женщины были огненно-рыжими, как пламя, сливались со светом свечей, ниспадали на ее белоснежное тело и на края ванны. Свечей как таковых видно не было, их свет лишь угадывался на стенах, на мраморе ванной, на коже женщины. Он плясал причудливым способом, крутился, вертелся, намекая о себе, словно пытался обратить внимание зрителя. На волосах он плясал особенно страстно, от чего волосы блестели и обжигали своим насыщенным цветом и проблесками вместо самого огня.
Женщина сидела ко мне в профиль, смотрела вперед себя, бездвижно, не оборачиваясь, и не дышала. Как мумия, словно приговоренная к такой позе, не имевшая не только возможности, но и права пошевелиться – идеальная модель для художника. Ее белое лицо было притягательно прекрасным – и это пугало. Она не шевелилась, только с ее свисающих безжизненных рук капала темно-алая кровь. Тонкая струйка стекала с изящной кисти на пол, образуя темно-красную лужицу, текла медленно-медленно, просто мучительно медленно, огибая каждый бугорок на кисти, проходя мимо множества линий на руке, пробегая по среднему пальцу, через ноготь прямо вниз. Капля, одна, вторая… И все кап-кап-кап…
– О Боже! – я подскочила на кровати.
Рука коснулась лба, который оказался мокрым, заскользила по шее и груди, осознавая, что все тело покрыто холодным потом. Я стала дышать как можно глубже, нащупывая медальон на груди и бегая глазами вокруг. Все было привычно, ничего нового или странного для себя я не видела.
– Ну и ужас! – подумалось. – Больше не буду слушать страшилки на ночь.
Я снова откинулась на подушку. Глаза застыли, глядя в потолок, грудь не переставала глубоко дышать. В комнате было совсем не темно, вся мебель и стены легко угадывались. Даже цвет, хоть и искаженный ночными красками, можно было увидеть и отделить один от другого. Я смотрела в потолок, и мысли сами собой понесли меня в ненужном направление, к воспоминаниям, причинявшим адскую боль.
Когда человек умирает по твоей вине, эта тяжесть ответственности просто невыносима. Нехотя, я снова вспомнила, как машина на огромной скорости несется по дороге, а я вжимаюсь в сидение и кричу.
– Поль, прекрати, останови сейчас же!
Он только поворачивает голову, и отводит глаза от дороги.
– Поль, мне страшно! Останови!
– Ты моя!
– Останови!
Я дергаю его руки, не в силах сдержать паники, он со злостью смотрит в стекло заднего вида, в которой отражается другой догоняющий автомобиль, и прибавляет газ.
– Мы разобьемся!
– Думаешь, я вожу хуже?
Тут один автомобиль ударяется
