за ним вошел военный.
– Анекдот мой, – начал он, когда они уселись за стол и военный заказал два чая, подмигнув предварительно половому, мигом понявшему, какого рода «чай» требуется посетителям, – должен быть вам отлично известен; вы к нему имели, если можно так выразиться, некоторое касательство. Дело идет, собственно говоря, об одном, в высшей степени благородном, юноше… Вы бы поставили сюда винтовку, вот сюда, в простеночек, а то все вертите в руках…
– Говорите, – сказал Шахов; он был почти спокоен, только на щеке время от времени начинала играть какая-то жилка.
– Этот самый юноша был прапорщиком, – продолжал военный, вдруг начиная гримасничать, – разумеется, это все в германскую войну происходило, а не в какую-нибудь русско-японскую… Так вот этот самый юноша распространял среди солдат разные книжечки – вот те самые, что теперь можете в любом книжном магазине приобрести в неограниченном количестве…
Военный наполнил стаканы, выпил и пошел к прилавку закусывать; казалось, он сделал это для того, чтобы со стороны еще раз взглянуть на Шахова.
– Так вот насчет книжечек, – продолжал он, возвратившись, – разумеется, он не одними книжечками занимался. Но из-за этих самых книжечек закончилась его карьера; иными словами, он попался, был арестован и привезен с фронта в Варшаву…
Он сделал ударение на последнем слове.
– Именно в Варшаву… А в Варшаве посмотрели, понюхали и нашли, что это называется: революционная пропаганда в действующей армии с целью открытия фронта неприятелю и низвержения существующего государственного строя… Прикажете дальше?
– Не нужно.
– Как угодно!
Военный поднял свой стакан, приветственно кивнул Шахову головой и выпил.
– Вы были в полевом суде? – медленно спросил Шахов, вставая со стула.
– Писарь военно-полевого суда Главецкий, – с готовностью подхватил военный.
Они промолчали несколько минут. Шахов, не отрываясь, пристально смотрел военному в лицо; тот аккуратно подтер корочкой пятно на мраморном столике, застегнул на все пуговицы шинель и встал.
– Вам не поверят, у вас нет никаких доказательств, – с трудом выдавил, наконец, Шахов.
– Ай-я-яй, неужели нет? – гримасничая, спросил военный. – А что вы скажете, если я вам покажу…
Он перегнулся через стол и сказал что-то Шахову на ухо.
Шахов отшатнулся от него.
– Что ж вы такие бумаги на всякий случай у себя сохраняете? – спросил он, криво усмехнувшись.
– Это уж все равно… – отвечал военный серьезно, – а вот ведь случай-то вышел.
– Так что же вы теперь от меня хотите?
– Да что, пустяки… хотя впрочем еще не знаю… Да пустяки, стоит ли об этом говорить!
Шахов вдруг повернулся и пошел к двери. На этот раз военный не остановил его, он насмешливо и с интересом следил за тем, как Шахов идет через подвал, поднимается по ступеням, отворяет двери…
Когда Шахов отворил двери
