style="font-size:15px;"> – Поговорим!
Алла никогда не узнала, о чем был разговор, но, выйдя из кабинета, Илья улыбнулся ей, незаметно кивнул одобрительно, а папаша его, Александр Михеевич, вздохнул и сказал:
– Женитесь, хрен с вами!
Родители Ильи помогли им со свадьбой, которая вопреки представлениям Аллы, отпразднована была очень скромно. И подружек всех пригласить на нее она не смогла. И гуляли гости не в апартаментах Бариновых, а в кафе неподалеку от ЗАГСа, так что ни родители ее, ни брат с сестрой не увидели ни коврика пушистого в прихожей, ни люстры иностранной с миллионом блестящих в темноте хрустальных капелек.
А через два дня, которые молодые провели в сборах, каждый в своем доме, они погрузились в скорый поезд Ленинград – Мурманск, и отбыли к месту службы Ильи Баринова, в Заполярье, в поселок Большой Лог, где когда-то начинал службу отец Ильи, и где сам он появился на белый свет.
Поселок на пять десятков домов с покосившимся клубом подводников, с расшатанной деревянной лестницей, по которой взбирались на одну сопку и опускались с другой, с долгой полярной ночью и холодным северным летом, с крошечной норкой в общежитии моряков – вот что ждало Аллу вместо шикарной ленинградской квартиры с высокими потолками, под которыми светят не нашим светом чешские люстры из богемского стекла.
Когда Илья, исполнив все формальности, опустил на пороге их нового дома чемодан, сказав «Приехали!», Алла вдруг расплакалась.
– Ну, ты что, глупыш? – Илья с первого дня знакомства называл ее этим словом. – Ты же хотела быть со мной всегда! Скажи, хотела?
– Хотела! – всхлипнула Алла.
Конечно, у нее хватило мудрости не сказать ему, что рассчитывала совсем на другой поворот. Прежде всего, на то, что папа позаботится о сыне и пристроит его в Ленинграде. Где ей было знать, что в том памятном разговоре, который состоялся в кабинете у отца в день ее знакомства с родственниками мужа, Александр Михеевич треснул сыну по макушке, услышав от него, что Алла ждет ребенка, и строго сказал:
– Женишься, и в Большой Лог немедленно! Я позабочусь о том, чтобы у тебя там служба была, а не рай на земле!
А Илье только и надо было – этого родительского «благословения». Он сразу знал, что ни о каком распределении в Ленинграде не может быть и речи. А ехать одному на Север – это вообще сойти с ума. Ребята ему сразу сказали: женись, и приезжай на службу только с женой. Тогда и жилье будет, и смысл жизни какой-то появится. А про ребенка он отцу поднаврал. Если бы не это, то ехать бы ему в сопки в гордом одиночестве. А этого после всех передряг, что с ним случились, он бы не вынес. Только не одиночество. Слово-то какое страшное – «одиночество»! «Один ночью» – если разложить его на составляющие.
* * *
Илья выволок на свет божий пачку бумаги,
