в самом общем смысле рождается «в результате обесценения революции»75, то есть утраты ей массовой общественной поддержки. Иными словами, мероприятия большевиков во главе государства в течение 1917—1918 годов, в сравнении даже с не самыми эффективными реформами Временного правительства, не нашли того отклика у населения России, который бы гарантировал единство общества, и настроили значительную часть граждан против новой власти. Это и стало одной из главных предпосылок для начала вооруженного конфликта.
Стоит оговориться, что с точки зрения общей теории в ходе революционных гражданских войн борьба, как правило, ведется между представителями сил «революции» и «контрреволюции» (хотя исследователи-марксисты не отрицали возможность борьбы между «насквозь контрреволюционными группировками»76). Тем не менее, применительно к российским событиям 1918—1920 годов подобная схема была бы крайним упрощением. Дело в том, что военно-политический конфликт в России, без сомнения, был мультисубъектным и потому несводим к элементарной бинарной оппозиции – в нем принимали участие различные силы, имевшие отличные друг от друга цели, лозунги и пользовавшиеся поддержкой разных слоев общества.
Поскольку антибольшевистское движение отличалось разрозненностью и политической пестротой, степень его контрреволюционности нуждается в уточнении, а для решения этой задачи необходимо, прежде всего, определиться с ее критериями.
Например, для большевиков свидетельством контрреволюционности было стремление к захвату власти в стране и отстранению от нее сторонников В. И. Ленина, независимо от того, какие цели ставились их противниками в отношении судьбы революционного наследия 1917—1918 годов. В подтверждение этих слов стоит привести выдержку из постановления Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК), опубликованного в газете «Правда» в январе 1918 года: «всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваема, как контрреволюционное действие»77. Кроме того, в циркуляре Кассационного отдела ВЦИК от 6 ноября 1918 года контрреволюционными признавались абсолютно «всякие выступления, независимо от поводов, по которым они возникли, против Советов, или их исполнительных комитетов, или отдельных советских учреждений… если они сопровождались разгромами или иными насильственными действиями или хотя бы угрозами таковых по отношению к деятельности или деятелям этих органов»78.
При таком подходе вполне понятно, почему большевик Г. Е. Зиновьев причислил к лагерю контрреволюции и народного социалиста Н. В. Чайковского, и эсера Б. В. Савинкова, и даже либерала П. Н. Милюкова, хотя они принимали деятельное участие в развитии революционного процесса в России.
Однако если вдуматься, описанная точка зрения предстает в корне
Ellul J. Autopsie de la revolution. Paris, 1969. P. 345.
Спиро Д. Контрреволюция в контрреволюции. Тирана, 1985. С. 4.
Правда. 1918. 4 января.
Цит. по: Герцензон А. А., Грингауз Ш. С., Дурманов Н. Д., Исаев М. М., Утевский Б. С. История советского уголовного права. М., 1948. С. 188.
