использовать столь расплывчатое определение в научно-историческом исследовании не представляется возможным, поскольку граница между различными видами военных операций будет практически стерта. Между тем, еще исследователям XIX века было ясно, что интервенция «часто совпадает с войной, может даже быть ее причиной, последствием или средством, но, несмотря на это, ее надобно строго отличать от войны»98. И если сейчас путаницы между понятиями «интервенция» и «война» в научно-исследовательской литературе, как правило, уже не происходит, то понятия «интервенция» и «вторжение» часто совершенно неверно используются как синонимы99. Для понимания основных характеристик интервенции необходимо, в первую очередь, выявить черты, отличающие данный вид конфликтов от иных форм межгосударственного противостояния.
В рамках современных научных концепций все больше специалистов склоняются к идее, что интервенцией можно называть лишь операцию, которая проводится в странах, где уже существуют серьезные внутриполитические противоречия, либо перешедшие в фазу вооруженной борьбы, либо имеющие тенденцию к этому. В этом состоит ее коренное отличие от вторжения, которое в основном направлено против внутренне стабильных государств, и имеет своей целью, как раз, дестабилизацию положения в них для извлечения выгоды (территориальных захватов, наложения контрибуции, распространения влияния и т.д.). Применительно к интервенции, можно наблюдать совершенно противоположную картину – как выразился известный американский политолог С. Хантингтон, «политические причины, провоцирующие военную интервенцию… лежат в области отсутствия или низкого уровня эффективности политических институтов»100, то есть внутренняя слабость, а вовсе не сила, государства создает предпосылки для иностранного вмешательства.
Более того, военные интервенции «происходят не в вакууме, и никогда не были абсолютно неожиданными», «они рождаются из череды серьезных политических кризисов»101 в далеко не благополучных странах. К моменту введения иностранных войск на территорию независимого государства, легитимность действующей власти в нем уже находится под сомнением, как это было на Кубе в 1906 году или в Советской России в 1918 году. Этот принцип действует и в современном мире – к примеру, Ирак, Ливия, Йемен и Сирия – страны, ставшие объектом военного вмешательства извне за последние 15 лет – среди ближневосточных государств занимали последние места в рейтинге эффективности правительства, и первые места – по уровню коррупции102.
И хотя зарубежные интервенции также часто направлены на извлечение выгоды, но предполагают ее получение за счет урегулирования конфликтов на определенной территории, а отнюдь не их провоцирования или эскалации.
На данную особенность обращали внимание многие ученые. Например, исследователи
Камаровский Л. А. Начало невмешательства. М., 1874. С. 72.
См.: Грохотова В. В. Становление и развитие концепции «гуманитарной интервенции». // История государства и права. 2010. №5. С. 8—12.; Сафронова Е. И. Актуализация проблемы допустимости гуманитарной интервенции. Подходы КНР и России. // Китай в мировой и региональной политике. Выпуск XI. М.: ИДВ РАН, 2006. С. 15—48. и др.
Huntington S.P. Political Order in Changing Societies. Yale, 1968. P. 195—196.
Kapetanyannis K. Socio-Political Conflicts and Military Intervention. The case of Greece: 1950—1967: PhD Thesis. London, 1986. P. 317, 335
Cordesman A.H., Sakayan M. War and the Iraqi Economy [Электронный ресурс] – Режим доступа: [битая ссылка] http://csis.org/files/publication/150915_Cordesman_Iraq_War_Economy.pdf (дата обращения 30.01.2016)
