живой души. Легкое движение руки, и я сброшу мужа в пропасть. Но я подумала о допросах в полиции, и о том, что могу быть уличена, и я удержалась от моего намерения».
Муж ее залился смехом, а Наоми сжалась на стуле. Как может прекрасная природа вызывать мысли о преступлении? До чего довели нацисты людей. У этой женщины отобрали чувство человечности и уважение к человеческой жизни.
Ночью обостряются душевные страдания Наоми. Немцы все еще гордятся победами Гитлера и испытывают тоску по Третьему рейху. О коменданте Аушвица говорят, что он был отличным отцом, примерным мужем, любил музыку и был чувствителен к искусству.
Нервы Наоми окончательно расшатались, она расчесала все тело. Таблетки от бессонницы не могли одолеть тяжкие мысли и всё лишало ее покоя – от Издреельской долины до Берлина.
Она, живя в идеологизированной среде, оставалась противницей любой идеологии «Сионизм это не идеология! – набрасывались на нее в Движении, когда она говорила, что любая идеология опасна, – Сионизм это возрождения народа! Каждый обязан подчиниться воле партии»
В эти тяжкие ночи нет рядом с ней Израиля, чтобы успокоить ее возбужденные нервы: «Твои слова мудры и верны, но в идеологическом Движении именно это – основа основ. Не воспринимай близко к сердцу насмешки товарищей».
И опять она слышит о том, что цель оправдывает средства. Такая моралью ведет от коммунистов к нацистам, и теперь эхо той морали откликнулось в еврейском государстве.
Что произошло с германским народом? Ей необходимо беспристрастно оценить нацизм, и сравнить пути реализаций обеих идеологий: нацизма и коммунизма. Ночами она мысленно бродит по берлинским кварталам, бульварам и аллеям. Она работает новыми главами романа. Она пишет о пролетарском Берлине 1932 года. Безработица, болезни, нищета, преступность. Нацисты с помощью подкупа вербуют своих сторонников по улицам и трактирам, используя их для агрессивной пропаганды. И в это же время скульптор Оттокар работает над проектом памятника Гете. Он мечтает поставить его на месте скамьи у газетного киоска коммуниста Отто. Скульптор хочет, чтобы среди этой грязи и запустения сверкали буквы последних слов умирающего Гёте – «Да будет свет!»
На центральной улице Берлина Курфюрстендам Наоми останавливается перед небольшой афишей. Покупает билет и входит в небольшой почти пустой зал. Аполлон? Она удивлена до глубины души. Марго? Актеры из богемной компании ее сестричек-близнецов. После спектакля, когда зал опустел от зрителей, она подходит к низенькой сцене.
«Здравствуй, Аполлон», – обращается она к элегантно одетому актеру.
«Ой, семья Френкель здесь!» – куплетист Аполлон сразу узнает ее. Оглянулся на партнершу и поторопился сказать, что он уже не носит имя Аполлон. Марго молча стояла с ним рядом.
«Семья Френкель не здесь. Я приехала чтобы писать о Германии и возвращусь в Израиль», – сказала Наоми и поинтересовалась у него, что он делает в Германии, и когда вернулся из Бразилии.
«Да, я вернулся в Германию. В Бразилии я страдал от голода. Это другая Германия. Германия
