из-за которого зудела моя кожа: дело было не в том, что он сказал, а в том, как он это сделал. Удерживая Бруклин за руку, я тихо произнесла:
– Нам пора идти. Я плохо себя чувствую.
Отчасти это была правда – мои руки до сих пор тряслись.
– Не-е-ет! – громко и обиженно возразила она. – Давай останемся. Я хочу потанцевать с… – Она замолчала, озадаченная. – Как, ты сказал, тебя зовут?
– Клод, – низкий голос исказил слово, и хотя он произнес его на англезе, имя прозвучало так, будто он сказал «Клауд».
Бруклин хихикнула.
– Клауд. Я хочу потанцевать с Клаудом.
Клод наблюдал за ней пристальным взглядом, не упускавшим ни одной мелочи.
– Брук, – настойчиво произнесла я, глядя только на нее. – Ты обещала.
Бруклин пожевала красную губу и слегка нахмурилась, сдвинув черные брови.
– Но мы ведь только что пришли. Вдруг я его больше не увижу?
Она состроила недовольную гримасу и поглядела на Клода.
Его губы разошлись в терпеливой улыбке, зеленые глаза сверкнули. Эта улыбка была приятной, даже красивой, но не сейчас и не у него.
Когда он заговорил, воздух вокруг меня пошел волнами, как в знойный день.
И вновь его язык не был похож ни на один, слышанный мною прежде, хотя я прекрасно его понимала.
– Я буду искать тебя, моя радость.
Темно-карие глаза второго мужчины сощурились, и он добавил:
– Ее сложно не заметить.
Я моргнула, опасаясь, что после этих странных слов лицо меня выдаст. Я прекрасно знала, что не должна их понимать.
Дернув Бруклин за руку, я крикнула, больше не заботясь о том, что привлеку внимание окружающих.
– Нет! Брук, нам пора. Ты ведь обещала, – взмолилась я сквозь зубы.
Бруклин нахмурилась, но ее плечи опустились, смиряясь с неизбежным.
– Прости, – грустно сказала она, повернувшись к Клоду. – Потанцуешь со мной в следующий раз?
На его губах заиграла многозначительная улыбка. Он склонился и что-то прошептал Бруклин на ухо.
Пока Клод ее отвлекал, я внезапно осознала, что от самой платформы за мной следовал Макс. Я понятия не имела, как долго он нас слушал.
Он стоял близко, всего в нескольких футах, глядя на меня все так же пристально, однако теперь на его лице было любопытство.
Мне совсем не хотелось привлекать к себе подобное внимание.
Я подумала, что у меня разыгралось воображение. Что нет способа, которым можно узнать или даже заподозрить, будто я поняла значение странных слов его друзей.
Я посмотрела на Бруклин, которая заправляла за ухо черный шелковистый локон. Она кивнула Клоду и широко улыбнулась. На этот раз она прекрасно его поняла.
Но я уже тянула ее прочь от огромных мужчин и их таинственного языка. Прочь от охватившего меня удушливого страха.
Даже самой глубокой ночью в бараках не было тишины.
