к выходу и мгновенно пропала за коридорным поворотом.
Мастер фотографических дел Еремин буквально дематериализовался вместе со своим аппаратом и штативом, а Саушкин, проводив взглядом странную парочку, серьезно заявил:
– Господа, я вынужден вас покинуть в связи с назревшими неотложными делами.
Своих сослуживцев Владимир Матвеевич называл «господами» тогда, когда назревали серьезные неприятности.
– Коля, а кто это был? – спросил Стрельцов Осипова, когда женщина в пенсне и мужчина с усами и бородкой скрылись за поворотом.
– А ты не знаешь? – удивленно выпучил на него глаза Николай.
– Нет, – просто ответил Жора и для убедительности пожал плечами. – Мало ли…
Осипов еще немного поудивлялся, после чего, понизив голос, произнес с наставническими нотками и явным осуждением:
– Женщина – это наш секретарь Замоскворецкого райкома большевистской партии и знаменитая революционерка Розалия Самойловна Землячка. Подпольный псевдоним у нее – Демон. Слышал о такой?
– Слышал, – кивнул Жора, что-то припоминая. – А кто таков мужчина во френче?
– Это ведь про нее Демьян Бедный написал:
От канцелярщины и спячки
Чтоб оградить себя вполне,
Портрет товарища Землячки
Повесь, приятель, на стене!
Бродя потом по кабинету,
Молись, что ты пока узнал
Землячку только на портрете,
В сто раз грозней оригинал!
– Так ты еще и стихами увлекаешься?
– Есть такое дело… А мужчина во френче, – Николай со значением помолчал, продолжая осуждающе глядеть на Стрельцова, – это Медведь.
– В смысле «медведь»? – не совсем понял Колину фразу Жора. – Вроде бы фигура у него совсем даже не медвежья.
– В смысле, фамилия Медведь… Медведь Филипп Демьянович, – ответил Осипов едва ли не шепотом. – Начальник Московского ОГПУ.
– Понял, – в тон ему приглушенно сказал Жора.
Саушкин не случайно назвал Бахматова, Осипова и Стрельцова «господами». Как только Владимир Матвеевич завернул в свое дактилоскопическое бюро, плотно прикрыв дверь, из своего кабинета вышел Николаев и, испепеляя взглядом одновременно всю группу Бахматова, рявкнул:
– Все ко мне! Живо!
В обширном кабинете начальника Московского управления уголовного розыска почти сохранилась прежняя обстановка: два стола, составленные буквой «Т». За столом, что покороче, стояло большое кресло с высокой деревянной спинкой, обитое черной затертой кожей. За длинным столом – деревянные стулья, обтянутые некогда малиновым ситцем, который напрочь выцвел и принял грязновато-розовый цвет. В углу за креслом начальника возвышался несгораемый шкаф «Меллер» весом не менее девяноста
