так говорят. Вот вы уже третий, за прошедший месяц, из тех, что добивались аудиенции и заявляли подобным образом. Они тоже упорствовали, но, в конце концов, выложили свои соображения мне. И что же? А ничего достойного внимания! А один каноник из Прованса посоветовал поставить во главе армии девчонку. Представляете, какая ересь? Умора! Сдохнуть можно! А что было бы, если б все свои глупости они выкладывали дофину?
Лицо старика порозовело. Не в силах смотреть на смеющееся лицо Маше, испытывая крайнюю растерянность, он опустил глаза и закусил губу.
Маше перестал смеяться, с блестящей от сытости улыбкой опустил свою пухлую ладонь на сухую старческую руку и совсем уже дружески, с пониманием промолвил:
– То-то… Вот для того и сижу я здесь, чтобы не пропустить к нему ни единой глупости.
Старик, казалось, придя в себя от разрушающего его чувства собственного стыда, собрался с силами и, повернувшись к Маше, отчеканил:
– Поверьте, это очень важно, чтобы я высказал свои соображения дофину лично.
– Ну, какой же вы упрямый, кюре. Я вам ещё раз говорю: выкладывайте мне! Может, вы сомневаетесь, что дофин не узнает имя автора предложения?
– Нет, я стар, мне уже ничего не надо.
– Тогда вот вам бумага – излагайте. Если ваше предложение будет оригинальным и понравится дофину, я сообщу ему ваше имя.
Минэ взял было лист бумаги, подержал его и вернул обратно.
– Нет, я должен сделать это устно.
– Тогда приходите завтра до полудня! – не скрывая раздражения, бросил Маше, поднимаясь, давая тем самым понять, что разговор окончен.
Утром старый кюре появился в приемной Жерара Маше. Остановился тихо и скромно в дальнем углу и оттуда наблюдал за тем, как Маше беседовал с молодым священником, доказывая ему:
– Понимаете, его величество не может лично принять вас. Все приходящие к нему с личными просьбами настаивают на аудиенции. Но его величество дофин не в силах удовлетворить вниманием каждого: Франция велика, а он один. Вот вам бумага – излагайте. Я передам.
Молодой священник принялся писать. Прелат удовлетворённо откинулся на спинку стула, но, увидев кюре, вышел из-за стола.
– М-м-м-э-э-э, Брат, э-э-э… Минэ, его величество принять не может. Он занят. Приходите после полудня.
Минэ покорно кивнул головой и вышел.
После полудня он вновь появился в приёмной, где застал Маше, беседующим с официалом.
– Все так заявляют, – доверительно, не повышая голоса, говорил прелат. – Вот вы уже третий за прошедшую неделю, из тех, что добивались аудиенции; но, в конце концов, все они выложили свои соображения мне. И потом, вы уверены, вместе со своим делом произведёте благоприятное впечатление на дофина? Нет. Вижу. Не уверены. Так что, берите бумагу и пишите, излагайте. Чиновник придвинул к себе лист и начал писать.
Завидев кюре, прелат поднялся и направился к нему. В этот момент в приёмную вошёл молодой вельможа. Духовник дофина остановился.
– О-о-о! Принц!? На вас новый плащ!?
