можно соглашаться или не соглашаться, но он, просидев в деревне три года в самое страшное время, выстрадал свою позицию.
– Да, колхозы – это как «химия», крестьян как бы привлекли к уголовной ответственности.
– Похоже, так оно и есть… По крайней мере, Пришвин это так воспринимал. Большевизм – жестокая школа, через которую должен пройти анархический народ для своего же блага, чтоб от этого анархизма излечиться и раскрыть себя. Но при этом он считал, что народ надо загнать в колхоз, а его, Пришвина, – не надо, он выше этого, он уже вышел из народа. Когда его самого загоняли в рамки, ему это не нравилось. Потом он написал роман, «Осударева дорога». Это, по сути, первый русский роман про ГУЛАГ. Он написал про Беломорканал и провел параллели между тем временем и петровским, между раскольниками, которые бунтовали против Петра, – и теми крестьянами, которые не хотели строить Беломорканал. Там много таких любопытных коллизий. Пришвин, может, прозаик и второго ряда, но как свидетель, мыслитель, историк, летописец – он совершенно уникален.
– Да, свободное волеизъявление народа… Не дай нам Бог еще раз его пережить.
– А когда у нас были свободные выборы?
– Под свободным волеизъявлением я понимаю революцию и Гражданскую. А выборы настоящие были в 1989-м.
– Ну, это была митинговая стихия…
– Вы и не ходите на выборы, насколько я знаю.
– Не хожу. Единственный раз я голосовал – и то за Ельцина, в котором жестоко разочаровался. В конце восьмидесятых он мне нравился… Нравилось, как он красиво вышел из КПСС. Я сам тогда ходил орал: «Долой КПСС!»
– А вы были в партии?
– В комсомоле был, а в партию считалось западло вступать, мне бы никто из друзей руки не подал.
– Вот вы не ходите на выборы. Вас вообще не интересует политика? Вам все равно, останется Путин или уйдет?
– По большому счету, возражений нету против Путина. Не могу сказать, что я был бы резко против, если б он остался на пресловутый третий срок. Я на улицу бунтовать против этого не пойду.
– А цензура вас беспокоит?
– Все вокруг говорят, что свободы мало. Но, с моей точки зрения, меньше, чем в 90-е годы, свободы не стало. Раньше у либералов было ТВ, НТВ – оттуда их выгнали. Вот для этого, который вел «Итоги», как его? – Киселев! – конечно, для него свободы стало меньше. Только если бы взял власть сам Киселев, то ее, свободы, вообще бы не осталось. Путин – это далеко не самое худшее, что могло с нами произойти.
– Сначала, значит, у вас была наука, а потом – проза…
– Нет, сначала я стал писать прозу. Когда был студентом. Но писал не очень серьезно. А серьезно – это когда уже преподавал русский язык иностранцам, студентам гуманитарных факультетов.
– Это очень скучно?
– Я нашел для себя аспект: меньше занимался синтаксисом и фонетикой, а больше – литературой и творчеством. Но я никогда не рассматривал преподавание
