Варюнька, видимо, села рядом с матерью и обняла ее. Голос сестры звучал примирительно. – Люблю я его… и тогда любила! И он меня любит. Только меня! И всегда любил, понимаешь? Я с ним счастлива, понимаешь ты это? И никто мне больше не нужен. Никто! Ты что, не хочешь, чтоб твоей дочери хорошо было? Счастья мне не желаешь?
– Дочка, да кто же своему дитю счастья не желает. Только счастье-то твое ворованное. Оно может другой стороной обернуться. Если бы ты вышла за него, да разве бы я не радовалась, глядя на вас! – Голос матери изменился. Она начала будто оправдываться.
– Ну не получилось у нас сразу, – пыталась успокоить ее дочь. – Кто не ошибается?
– Он что, разводиться собирается?
– Собирается, не решится никак. Ты же знаешь, какой он нерешительный.
– Нерешительный! Как жениться на москвичке, так сразу решился… Поводит, поводит он тебя за нос да бросит.
– Мам, не беспокойся ты за меня. Все будет хорошо. Все.
– За кого же мне еще беспокоиться, как не за вас. Вон тоже ночью пришел грязный весь! Где только и был?
Мать, ворча, долго чистила куртку сына. А брюки вообще нельзя было отчистить.
– Деду-то давно не звонила? – спросила она о своем отце, Игнате Николаевиче Анохине, который еще после войны женился и жил в Москве, трое парней у него было от последней жены. Мать Любаньки погибла во время бомбежки Москвы. – Как он там? Не хворает?
– Вроде ничего. На пенсию собирается. Хватит, говорит, наработался.
– А Степка-то все в тюрьме? – спросила мать о своем старшем брате по отцу.
– Пишет, надеется, что скостят ему срок. Вроде бы он там на хорошем счету. Я тебе говорила иль нет, что он женился там, в лагере.
– Ой, на зечке женился! – горестно воскликнула мать.
– Нет, он вроде перед арестом с невестой познакомился. Деду она понравилась, говорит, хорошая девка.
– Может, теперь за голову возьмется, образумиться, – сказала мать. – Ты Ванька к деду не вози, не надо его знакомить с дедьями, уж больно они отчаянные, втянут в какую-нибудь шайку и пойдет по тюрьмам… Будить его надо, а то еще на автобус опоздаете!
7
– Кто это у Шурки окно высадил? Не ты ли? – спросила мать, когда они всей семьей шли к автобусной остановке мимо избы Пискаревых.
– В честь чего это? – буркнул в ответ Ванек, не глядя на мать.
Подходя к избе Вали, он с тревогой думал, что выскочит сейчас тетя Шура и начнет распекать его на всю деревню за разбитое стекло. Что тогда? Вместе с тем ему очень хотелось хоть мельком увидеть Валю. В последний разочек! Она, наверное, не поверила вчера, что он уезжает. Подумала – просто так брякнул. На остановку, конечно, не придет. Народу там всегда много. И куда только люди едут?.. Хоть бы издали взглянуть на нее! Ванек искоса поглядывал на двор Пискаревых. Там никого не было видно. Только пестрая кошка не спешно шла мимо омета, за которым
