у пасущихся во дворе коров, которые теперь на подножном корму и поедают травы в округе. Им везет, ведь нескончаемый дождь делает пастбища только обильнее и сочнее. На краю моего сознания возникает картина: я убиваю корову ради пропитания, мои руки запятнаны чем-то, напоминающим кетчуп, но в действительности это кровь. Я прогоняю странные мысли и стараюсь об этом не думать. Пока не думать.
– Мы должны выпить все молоко, – говорю я Лизе, разливая еще теплую жидкость в две чашки.
Рвотный рефлекс пытается исторгнуть питье, но я проталкиваю молоко вниз, зная, что оно нужно моему организму. Все больше проявляется недостаток пищи. Около девяноста процентов населения земли умерло; все скоропортящиеся продукты давно закончились, и ничего, что можно перехватить на скорую руку, нет, кроме консервированной еды. Очень выручают полуфабрикаты, но раньше или позже нам всем придется перейти на собирательство или выращивание продуктов питания, если только мы доживем до тех дней.
Лиза пьет молоко, отхлебывая маленькими глотками, и напоминает церковную мышь, добывшую драгоценный кусочек сыра.
– А где мой дядя?
Вопрос повисает в воздухе.
– Лежит на полу. Я должна была его остановить.
Она нервно сглатывает.
– Он мертв?
Я не хочу его трогать. Не хочу. Но она смотрит на меня так, будто я знаю, что нужно делать. Она не может знать, что я сейчас прохожу мимо него, но интуитивно чувствует это.
Опускаюсь на колени. Прикладываю два пальца к шее ее дяди. Они погружаются в его жирную плоть до костяшек, будто их затягивают зыбучие пески.
«Пожалуйста, пусть он остается неподвижен», – повторяю я про себя. Пальцы другой руки смыкаются на рукояти ножа для резки овощей – такова постапокалиптическая техника безопасности. В течение нескольких секунд мне не удается нащупать его пульс, и я делаю вывод, что он мертв. Но нет… пульс есть. Тук-тук, тук-тук, тук-тук – отбивает бешеный ритм маленький барабанщик.
– Он жив.
Пока. Пульс такой частоты не может обещать ничего хорошего человеку размером с «Фольксваген-Жук».
– Слава Богу, – говорит Лиза.
О да, слава Богу. Этому парню, который забыл посетить последнюю вечеринку человечества. Но кто его может в этом винить? Фейерверк был великолепным, но всех присутствующих тошнило.
В противоположной части кухни, в ящике стола, меня ждут ножи. Ножи для резки хлеба, сыра, помидоров, разделки мяса. Сначала беру один из разделочных ножей, а потом прихватываю нож для овощей. Оба остро наточены.
– Ты должна взять нож.
Лиза морщит лоб.
– О нет, я не могу.
– А вдруг тебе понадобится что-нибудь отрезать?
– Я думала, ты имеешь в виду…
Она смотрит в несуществующие дали поверх своего лежащего на полу дяди. Выдвигаю ящик сильнее. Штопор. Им можно хорошо выколоть глаз. Подходящее оружие для того, кто не хочет иметь дела с настоящим.
– Возьми, – говорю
