шли бои с какими-то полками, оставшимися верными гетману. Точно нельзя было разобраться, какие это были части, но мы уразумели, что о поездке в Одессу во всяком случае нечего и думать.
Что же касается пути на Яссы (через Волочиск), то он оказался свободным.
Фещенко-Чоповский и я решили возвратиться в Киев. Я предложил маршрут на Васильков – Триполье, имея в виду, что по Днепру еще накануне беспрепятственно ходили пароходы и что мы проберемся из Триполья на пароходе в Киев.
В ставке еще не знали, что как раз в этот день повстанцы приостановили пароходное сообщение с Киевом, причем Триполье и было тем пунктом, где все пароходы, идущие как снизу, вверх по течению, по направлению в Киев, так и из Киева, задерживались и дальше не пропускались.
Нам изготовили бумагу о свободном пропуске через всю полосу восстания. Второпях мы не сообразили, что необходимо взять два отдельных пропуска… Словно два каторжника, прикованные друг к другу общей цепью, мы не могли потом разлучиться с Чоповским ни на одну минуту. Правда, нас связывала, помимо общего документа, и взаимная симпатия, но все же мы оказались на все время предстоящего путешествия уже слишком неразлучными.
Но мы вообще еще не подозревали, какими терниями Провидение усеет наш путь на Киев. Если бы мы предвидели тогда хотя бы одну десятую предстоящих нам мытарств, мы бы послушались Мациевича и остальных товарищей, ехавших в Яссы и усиленно нас приглашавших туда же. Но я не мог тогда отлучиться из Киева надолго, а Поповский и не имел особого желания ехать в Яссы, и не хотел оставить меня одного. Вскоре я убедился, что мне без него действительно могло прийтись очень круто.
Мы спешили выехать засветло, а потому вскоре распрощались и сели в воинский поезд, который шел в Боярку. В тот же вечер наши попутчики выехали специальным поездом в Волочиск и благополучно добрались затем в Яссы.
Вагон, в котором мы ехали, был переполнен повстанцами, ехавшими на фронт. Среди них были преимущественно крестьяне и несколько молодых интеллигентов. Чувствовался большой подъем настроения, вера в правоту восстания… Интеллигенты ругали тех, кто уклонился от участия в восстании. Мелькнули имена Ефремова и Никовского… Но мы только слушали и считали бесполезным и небезопасным вступать в споры.
Когда мы подъехали к Василькову, уже начинали сгущаться сумерки короткого и пасмурного ноябрьского дня. У вокзала не оказалось ни одного извозчика, а идти пешком с чемоданами по пустынному полю до города, отстоящего на расстоянии 10 верст от вокзала, было и тяжело, и рискованно. Маленькое же здание вокзала было так переполнено и так загажено, что негде было не только переночевать, но даже присесть.
Мы едва успели вскочить обратно в тот же поезд и проследовали в Боярку.
Вскоре мы очутились в столь нам знакомом, но на сей раз неузнаваемом «зале I–II класса» боярского вокзала. Надо было либо простоять всю ночь на ногах, либо идти с чемоданами
