кучи огромные валуны. Две тысячи лет спустя, как раз перед временами Саула и Соломона, такое же неизвестное племя поставило крепкую среднюю стену. А еще через две с половиной тысячи лет, в эпоху крестоносцев, была возведена внутренняя стена, и это уже была работа европейцев. Как ее удалось проломить и в какой части замка вспыхнуло пламя, уничтожившее его? Куллинейн, как ученый, отказывался строить догадки. Он предположил, что после завершения строительства последней стены боковые склоны были обложены каменными плитами. Восемьсот лет назад это стало последним строительством на холме. Нападение на Макор никогда не было простым делом. Куллинейн осматривал плоскую вершину холма, увенчанную тремя стенами. Конечно, они не представляли собой три независимых кольца; все были разрушены, но каждое вырастало из своих предшественников и обладало своей оригинальной конструкцией.
– Все, что мы ищем, вылупилось из этого маленького каменного кокона. Мы знаем его очертания, но не значение, – сказал Куллинейн.
А затем в быстрой последовательности, одну за другой, внутри периметра последней стены землекопы траншеи А сделали три находки, не столь значительные, как остатки замка, но, по сути, они отодвинули начало истории Макора. А после того как предметы были исследованы учеными, баланс настроений между траншеями восстановился, и тайны холма начали раскрываться одна за другой. Первая находка представляла собой просто кусок известняка, украшенного изысканной резьбой, не имевшей ничего общего ни с еврейской, ни с христианской стилистикой. Ясно, что происхождение ее было мусульманским – поэтическое украшение мечети, – но позже рука христианина вырезала на ней пять крестов.
Эксперты теперь толпились у траншеи А, находки в которой продолжали путать всю хронологию, – об этом говорили остатки стен и выщербленных фундаментов. Камень с мусульманской резьбой свидетельствовал, что когда-то тут стояла мечеть или здание, часть которого использовалась как мечеть, но позднее христиане превратили ее в церковь. И пока землекопы пробивались все глубже, становилось ясно, что строение это было внушительной византийской базиликой с мозаичным полом. Куллинейн, участвуя в раскопках, испытывал растущее возбуждение, надеясь найти какое-нибудь убедительное доказательство того, что на Макоре стояла одна из первых христианских церквей в Галилее, но именно Табари, стряхнув последний налет пыли, нашел прекрасный камень с вырезанным барельефом из трех крестов.
Когда он вылез из траншеи, туда спустились Элиав с фотографом, чтобы сделать ряд снимков камня на месте находки, поскольку было существенно важно зафиксировать, где он был вмурован в стену, тем более что этот ее участок, похоже, несколько раз перестраивался. Определить, составлял ли он часть мечети, пока было невозможно. Только продолжение раскопок могло показать, имел ли он к ней отношение. Но когда Элиав смахнул остатки земли, чтобы камера могла четко уловить тени, говорящие, как камень вверху и внизу вмурован в стену, какая-то
