но это уже не имело значения. Он самостоятельно дошел до понимания, что инстинктивная ненависть к евреям совершенно бессмысленна, а в поддержку рациональной неприязни нельзя привести никаких доказательств. С ним произошли такие кардинальные изменения, что ныне он был готов даже жениться на еврейке.
Куллинейн поймал себя на том, что почти все время думает о Веред, и едва ли не чаще всего вспоминал предупреждение, которое несколько лет назад в Египте высказал французский археолог: «Многие раскопки на Ближнем Востоке заканчиваются неудачей, потому что Бог создал археологами юных мальчиков и девочек, и, когда вы собираете их в палатках на краю пустыни… могут возникнуть предельно странные вещи. Особенно справедливо это по отношению к раскопкам, которые организуют британцы, потому что англичанки, столь пристойные в стенах своего дома, буквально теряют самообладание, стоит им увидеть, как стержень лома входит в плоть земли». Подтверждением этой теории служило романтическое отношение английского фотографа к девушкам из кибуца, и Куллинейн нисколько не осуждал его.
Несмотря на строгое расписание, установленное Элиавом, им хватало времени принимать участие и в общественной жизни кибуца. В долгие летние вечера собирались группы, чтобы заняться народными танцами. Прошел слух, что Большой Босс – холостяк, и самые хорошенькие девушки вытягивали его на площадку, и под аккомпанемент аккордеона партнеры кружились в красивых старинных танцах – одни пришли из России, а другие с высоких гор Йемена. Куллинейн считал, что девушки кибуца слишком юны, чтобы оказывать им серьезное внимание, но признавал, что одно свое мнение он все же изменил, чем и поделился с Табари: «В Америке я всегда думал, что народные танцы – это для девушек, которые слишком некрасивы и толсты для современных танцев. Теперь я все понял».
В июле он, к своему неудовольствию, заметил, что на вечерах в кибуце Веред Бар-Эль обычно предпочитает танцевать с доктором Элиавом и они составляют красивую пару. Его стройная фигура была полна чисто мужского обаяния, а миниатюрная Веред танцевала с темпераментной грациозностью, особенно те танцы, где девушке надо было кружиться и подол ее юбки взлетал вверх. Кроме того, Табари устраивал вечерние экскурсии в такие исторические места, как Тверия на Галилейском море, или на исторические развалины Кесарии, древней столицы Ирода. Там Куллинейн увидел, как Веред, залитая лунным светом, стоит у мраморной колонны, некогда украшавшей царские сады, и она показалась ему духом Израиля, темноволосая обаятельная еврейка библейских времен. Он хотел подойти и сказать ей эти слова, однако прежде, чем он собрался с духом, рядом с ней возник доктор Элиав. Он держал ее за руку, и Куллинейн почувствовал себя сущим ослом.
Но как-то ночью в середине июля Куллинейн, осматривая раскопки при свете луны, заметил какое-то движение на северном краю холма. Археолог заподозрил, что кто-то хочет похитить реликвию крестоносцев, но это оказалась Веред Бар-Эль. С чувством облегчения он подошел к ней, обнял и поцеловал с такой страстью, что она удивила их обоих. Медленно
