слегка «сдал назад»: и в смысле натиска, и просто отодвинулся на шаг.
– Тогда отвечай: твоя расчёска?
– К-какая расчёска?
Не оглядываясь на Старкова, Трофименко переправил через плечо раскрытую ладонь, в которую Алексей Семёнович расторопно вложил искомую расчёску для «предъявления лицом». Петухов-младший взглянул на расчёску и уронил голову.
– Моя…
– А кеды?
– Кроссовки, Василий Николаевич, – отважился влезть с поправкой Андреев.
– Не один ли хрен! – отмахнулся подполковник. – Твои?
Вниманию «объекта» были немедленно предложены кроссовки чехословацкого производства. Старков удивлённо приподнял бровь: неважно, кто раздобыл их: свои или кировские – но ребята не всё время теряли даром.
Петухов боязливо покосился на кроссовки.
– Мои… наверно…
– А вот эта хрень – тоже твоя?
Трофименко сунул прямо под нос юнцу гипсовый слепок со следа.
– Что это? – вздрогнул Петухов.
– Твоя кеда, которая отметилась на месте убийства! Экспертиза уже доказала, что она – твоя! Отвечай, сучонок: ты убил?
Петухов судорожно замотал головой, но завершить процесс ему помешал резиновый шланг, внушительно прошедшийся по его спине.
– Ай!
– Не «ай!», а только самое начало!
– Дяденька милиционер, я не убивал! – захныкал Петухов.
– Я тебе не дяденька! – взревел подполковник. – Ещё врёт, сволочь! Если не ты убивал, как твоя расчёска и следы от твоих кроссовок оказались на месте убийства? Отвечать!
Стимулирующим ответ средством вновь оказался шланг. Но ответ оказался прежним, правда, «в двойном объеме»:
– Ай, ай!
Трофименко повернулся к Старкову.
– Лёш, ты не хочешь… как бы это сказать?
– Осмотреть достопримечательности РОВД? – с усмешкой пришёл на помощь Старков.
– Да!
Старков пожал плечами.
– Ну, что ж… Я думаю, полчаса мне хватит… дам и вам – тоже… и ему…
Едва за Алексеем Семёновичем закрылась дверь, как из кабинета донеслось уже троекратное… нет, не «ура!»: «Ай, ай, ай!». Старков, уже задавший стопам направление в столовую, внезапно остановился, несколько мгновений молча шевелил губами с задумчивым взглядом – и, круто развернувшись, направился в противоположную сторону.
В противоположной стороне находился кабинет начальника ОУР майора Гапеева. Майор, как и все настоящие «опера» не терпевший канцелярщины, скрежеща зубами, корпел над бумагами.
– Ну, что, Семёныч, – моментально и даже с готовностью оторвался он от бумаг, – этот сучонок раскололся?
– Пока нет. Да и сомнение меня берёт…
Болезненно морщась, Старков потрепал мочку уха. Гапеев удивлённо вытянул губы.
