знать), то бесцеремонно пришпилился ( как ленивец в бытность свою цепляется к сучьям деревьев) к тамошней единственной размолодайке и обрел с ней – как по предварительному взаимному заказу и соглашению – насыщенный, греховный образ жизни, на расстоянии, безусловно для нас приглушенный и невидимый, и его деятельность графически отныне выглядела плавным синусоидальным движением кривой вниз, однако мы почувствовали: переход его из дремлющего, латентного, состояния в деятельное – дело лишь некоторого времени.
Есть места, так называемые мировые очаги, где-то молнии сверкают и гремит гром непрерывно на протяжении 12 часов! Но лучистая энергия от Солнца к Земле поступает в положенных порциях, как и всегда. Так и в человеческом обществе. И мы видели – даже чистота воздуха над Москвой не угомонила противостояния двух Начал, всегда непримиримых и, одновременно, тесно соседствующих между собой, иногда разрешающихся кровавой бойней.
Составленный нами прогноз на маршруты дальнейшей поступи Эверга был разной обеспеченности.
«В мире всего хватает, только ждет всегда своего часа, чтобы стать целью человеческого любопытства», – повторяла нам Вера, и, в свою очередь, мы стали «охватывать» своего шефа чуть ли ни каждый день. Нас ведь всех колол заусенец по мере того, что мы узнавали по существу о всех физических представлениях о зле, а мы отнюдь никак не можем предугадать ментальность его носителя. Что это – равноправие всех точек пространств?
– Ну сколько долго мы будем выходить к проблеску из тумана, Александр Геннадьевич?
– А чего это вы так взбудоражились? Пьяные головы что ли «полны идей»? – Соболев стиснул поочередно мою и Прижимистого кисти в твердом кулаке. – Ну выкладывайте, чем вы там тешитесь?
Мы сели.
– Я просто знаю, что когда так врываются, услышишь выплески чувств и эмоций взамен объективных предложений… Ну чего вы сорвались? – Соболев откровенно устало обрушился на спинку стула.
– Нами до сих пор не обозначена мало-мальски ни одна путная версия.
– Что же вы хотите от меня?
– Ну он же звереет! – Прижимистый взметнул кулак, словно бы для рождения бури, но развернул его широкой ладонью и наложил на лицо так, как будто придушил на нем неуместную грусть.
– Вы же знаете, диалектика поисков обещается изначально всегда строиться по схеме раскопочной: от фрагментов к целому, и это – надолго, а, главное, будет ли иметь смысл в будущем для нас, – не знает никто; не мне вас в этом убеждать.
– Александр Геннадьевич, у нас такое понимание этого человека, – сказал я тоном не раз убеждающего резонера. – Мы уверены, что в ближайшем соприкосновении с Эвергетовым мы, точно, не сумеем пока объяснить его необычного для нас поведения.
– Это кто же так решил? Вы? Да пусть он и выставляется на особое место в нашем ряду,
