спине Селима пробежала дрожь. Его характер всегда удерживал его в равновесии. В жизни он опирался на две внушающие доверие основы: веру в единого Бога и веру в человека, «всегда побеждающего» султана-халифа. Мысль о том, что его могут лишить одной из них, казалась ему ничтожной.
Мустафа откинулся на спинку кресла и скрестил ноги. Для встреч с парламентерами он был одет в цивильную одежду, в европейский костюм с жестким воротником и ловко повязанным галстуком, в то время как Селим был в сюртуке, застегнутом до горла, прямых штанах и феске, украшенной золотой кисточкой. Молодой секретарь вдруг почувствовал себя так же смешно, как и неловко.
– Стоит вернуться к нашим корням, – настаивал военный. – Я люблю свою страну, Селим-бей, не сомневайтесь в этом ни на секунду. Я люблю ее народ и ее землю. Если мы хотим, чтобы Турция жила, она должна сконцентрироваться в своих естественных границах и на своей сущности. Это вопрос выживания, – горячо отрубил он. – А я, я не позволю ей умереть.
«Раньше его бы сослали на другой конец Империи или отрубили голову», – подумал Селим, чувствуя неловкость. Куда могут привести непомерные амбиции? Секретарь, привыкший к раболепию придворных, цветистому слогу, за которым скрываются мысли говорящего, к искусству лжи, был застигнут врасплох откровенностью. Мустафа Кемаль обладал невероятной решительностью. Это был непримиримый человек. Селим понимал недоверие падишаха и тайный страх перед тем, что непокорный нрав военного не удастся смирить. И эта непокорность проявлялась не в первый раз. Разве не армия всегда в первых рядах революций? Разве не она двигает прогресс? Офицеры читают Вольтера в оригинале и вдохновляются деятелями эпохи Просвещения! Что помешает генералу устроить новый переворот в умах?
Мустафа Кемаль положил сигару, давая понять, что беседа окончена. Он взглянул на Селима с холодной улыбкой, а затем, протянув руку для рукопожатия, произнес:
– Это перемирие для меня не конец. Это начало.
Селим спросил себя, обещание это или угроза.
Глава 3
Влага, испаряясь, высвобождала густые ароматы земли и садовых растений. На краю колодца ленился на солнышке кот. Лейла подошла к входным воротам гаремлика[13], и к ней тут же поспешили ожидавшие возвращения хозяйки молодые служанки. Следом подошла Фериде, поправляя на голове вуаль. По ее выражению лица Лейла догадалась, что сын еще не вернулся.
– Лейла-ханым, вас ожидают, – прошептала Фериде, снимая с хозяйки чаршаф.
Это было совсем не удивительно. Немыслимо было представить, что от свекрови могло ускользнуть хоть что-то в доме, хоть малейший чих. В небольшой прихожей для гостей, пока служанка сметала щеткой пыль с одежды Лейлы, женщина заметила несколько разноцветных шелковых свертков, в которые обычно складывали одежду приглашенных дам. Турецкий дом никогда не скупился на угощение подруг или родственниц, которые порой являлись без предупреждения и на неопределенный срок.
«Я
Гаремлик – женская часть дома, т. е. часть, где живут жены, дети и слуги правоверного мусульманина.
