говорит мама, и настанет время рожать и мне, только надо прийти к этому сроку чистой и не повзрослеть раньше времени.
Наконец мы свернули на Черри-стрит, где я ни разу не видела ни одного вишневого деревца, и подошли к номеру 128. Перед домом мальчишки – Майкл, Шон и Френсис – играли в орлянку, только не монетами, а камешками. При виде джентльмена они бросились врассыпную, будто тараканы от света. Но наш спутник только улыбнулся:
– Привет, мальчики!
Сквозь раскрытую дверь одной из лачуг я заметила нашего дядю Кевина Даффи с женой Бернис, оба пьяные в дым; затем мы прошли через помойку, по щиколотку утопая в грязи, и, промочив ноги до костей, добрались наконец до прячущегося в глубине двора флигеля, где у нас была комната. Над головами ветер полоскал постиранное белье, закрывавшее единственный клочок неба, видимый между вплотную стоящими домами. Простыни и рубашки с хлопаньем раскачивались, свисали с пожарных лестниц, вентиляционную шахту прачечной со всех сторон пересекали веревки. Краснорукие прачки трудились тут же. Белье следовало просушить, пока не замерзло.
– Ну и темень, – сказал джентльмен, когда мы ступили на лестницу. В полумраке я разглядела, как сморщился его ухоженный нос-леденец, когда в лицо нам пахнуло вареной кислой капустой, мочой, помоями, которые выплескивались прямо с лестницы. Повсюду валялись гниющие рыбьи головы и птичьи кости, а свинья нашего соседа мистера Макглуна рылась под лестницей в очистках и устричных раковинах. Эта вонь мешалась с вонью сотни с лишком людей, напиханных будто спички в коробку: четыре этажа, по шесть комнат на каждом. Немного арифметики – и вам будет ясно, что нам самих себя-то некуда было деть. Что касается запаха, то мы привыкли.
– Прошу прощения, – ласково произнес джентльмен, когда столкнулся с миссис Дагган. Та направлялась в салун промочить горло. – Извините.
– Да пошел ты на хрен, – буркнула та. – На полицейский хрен. – И загоготала так, что у нее изо рта выпала трубка.
Нещадно бранясь, миссис Дагган нагнулась и принялась шарить руками по полу. Джентльмену навроде нашего спутника в нашем доме находиться было опасно. Нападет какая-нибудь Тараканья Банда[7] – есть мальчишки-головорезы, но есть и повзрослее – и просто развлечения ради ограбят да спустят с лестницы. Но этот джентльмен явно припас для нашей матушки что-то еще, помимо хлеба насущного. По сей день кляну я себя за то, что привела его.
Ребенок миссис Галлиган кашлял и кашлял. Лающие звуки доносились из-за соседней с нами двери. Малыш был карлик, один глаз не открывался, только из-под ресниц что-то желтело. В этом году Галлиганы уже вывешивали белую тряпку у двери, призывая гробовщика, их старшенький помер от желтушной горячки.
– Это дитя больно? – осведомился джентльмен. Лицо у него сделалось такое озабоченное, словно он только что в дешевом газетном листке прочел о больных детках.
Мы не ответили, так как уже добрались до нашей комнаты.
– Тсс, – шепнула
Одна из ирландских банд, терроризировавших Нью-Йорк вплоть до конца XIX века.
