в стан тех невежд, из-за которых растет класс беспризорников, несущих с собой преступление и распад. Это богоугодное дело – увезти вашу троицу туда, где тепло и покойно, где горячий сидр, рагу из бычьих хвостов, новые башмаки и зеленая травка вокруг.
И вскоре мама уже благодарила его сквозь рыдания:
– Мистер, благословенны будьте за то, что думаете о таких бедных душах, как мы.
Мы смотрели, как она трясет головой, беспокойно возится в постели, пытаясь встать.
– Какой замечательный господин, – бормотала она, стараясь расчесать волосы пальцами здоровой руки.
Да, он сыграл свою роль замечательно. Христианские гимны, беспрестанные поминания Господа Бога. Не буду отрицать, что он был добр. Еще как был. И хотел как лучше. Также не буду отрицать, что он спас жизнь многим сиротам и юным изгоям. Он помог тысячам людей, тем и прославился. Я только хочу сказать, что Брейс был сортировщиком, этаким высшим судией. В тот день он забрал нас от матери и определил нашу судьбу, взял за шкирку, словно котят, и бросил в мешок. Никогда ему не прощу, хотя и сама стала кем-то вроде сортировщика.
Глава вторая
Пристанище
За булочной на углу Бродвея и Кэтрин-стрит мистера Брейса поджидал собственный экипаж с кучером, закутанным по самые уши. Мы были так потрясены, словно за нами прикатила хрустальная карета. Мама с трудом забралась внутрь и без сил упала на сиденье. Джентльмен подсадил нас и устроился рядом с ней.
Миг – и мы тронулись, провожаемые завистливыми взглядами окрестной нищеты. Знаю, что они подумали, вот, дескать, едет взбалмошный богатей и его милая семейка. Мы смотрели на них из-за занавесок и улыбались, будто наевшись сливок. Вы можете сказать, что мои будущие причуды – то, что газеты называли шиком, – родились в эту минуту. Я подумала: так вот что испытываешь, когда проносишься в карете мимо толпы плебеев. Прекрасно.
Но радость была подпорчена тревогой за маму. Да тут еще зловещая любезность джентльмена, светлые глаза которого так и шарили по углам, словно стараясь что-то найти.
– Куда вы нас везете? – спросила я.
Точно в ответ, экипаж остановился перед массивным каменным зданием. «Госпиталь Бельвью» – гласила надпись над входом.
– Вы, юные путники, должны подождать здесь, пока я отведу вашу маму к доктору, – сказал джентльмен.
– Нет, мы пойдем с вами! – крикнула я. – Почему нам нельзя?! Мама!
– Вы должны слушаться мистера Брейса, – дрожащим от слабости и боли голосом прошептала мама. – Если он так же хорош, как его речи, мы снова встретимся на Черри-стрит, когда я поправлюсь.
– У меня слово не расходится с делом, сударыня, – сказал он, – можете мне всецело довериться.
– И, Экси, послушай, – продолжала мама. – Ради Бога, обещай, что позаботишься о нашем Джозефе и нашей Датчесс. Не отпускай их от себя, ты поняла?
– Обещаю, мама! – с жаром сказала я.
Мистер Брейс помог ей выйти, мама оперлась на его руку, и они скрылись в сером здании.
