от бани. Из церквей, расположенных на разных улицах города, доносился колокольный звон, собирая горожан на лауды[11]. Сейчас монахи просыпались, обращаясь к Господу: «Дай уста, Господь, чтоб воспеть я смог красоту Твою». Иногда Раймунд подходил к какой-нибудь из церквей и украдкой слушал молитву монахов и священников: ему нельзя было входить в храм. Только по воскресеньям палачу разрешалось ходить на мессу в городскую церковь Священномученика Дионисия, где ему отводилось место в нише у входа, – там никто не мог случайно прикоснуться к нему. Раймунд невольно задумался о Мелисанде. Что теперь будет с девочкой? Она была умницей. Сильная, сообразительная, хорошенькая. Как Эслин, его любимая супруга. Он потерял Эслин такой же летней ночью, как эта. Семь лет назад. Она покинула его и забрала его первенца. А он ничего не мог поделать. Казалось, крики Эслин не давали взойти солнцу, не пели птицы, глухо звенел колокол к заутрене. Эслин истекла кровью у него на руках. И только один человек в городе помог ему – мастер Генрих. Никто ничего не узнал об этом, иначе пивовара вышвырнули бы из гильдии. Генрих галопом помчался в Беркхайм, по полям Фильдерна, ночью, чтобы привезти оттуда повитуху, – повитуха из Эсслингена отказалась принимать роды. Но когда Генрих привез старушку, было слишком поздно. Эслин уже умерла, как умер и их сын, которого она рожала в таких муках.
На следующее утро Раймунд спросил мастера Генриха, почему тот помог ему и решился иметь дело с таким, как он. И Генрих ответил:
– Раймунд, так завещал нам Господь. Христос сказал: «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне»[12]. Почитайте Библию.
Раймунд только покачал головой.
– Я едва умею читать и писать. И не понимаю латинский язык.
Тогда мастер Генрих загадочно улыбнулся. А через пару дней пригласил Раймунда к себе домой. Там он отвел Магнуса в тайный кабинет и показал ему свою Библию – собрание книг, свитков и документов. И все они были написаны не на латыни, а на немецком.
– Один францисканец из герцогства Австрия перевел Священное Писание на наш язык, – объяснил мастер Генрих. – Никто не знает, как его звали, и только посвященным известно о его работе. Эти записи – самое дорогое, что у меня есть. Истинное слово Божье. Во всем мире нет ничего мудрее. А церковники лгут нам, вам известно об этом?
Раймунд перекрестился, потрясенно глядя на Генриха. Тот же рассмеялся и показал ему книгу.
– Я буду читать вам. Каждую неделю по паре страниц, когда у нас найдется свободное время. И если после этого вы не согласитесь со мной, я образумлюсь.
Мастер Генрих оказался прав. Слова Библии были самым прекрасным, что Раймунду когда-либо доводилось слышать. Они утешали. Дарили надежду. Говорили о любви и истине.
Когда Генрих пару недель спустя прочел последнюю строку, Раймунд задумался о том, как некоторые люди могут не верить в Бога. Он сидел рядом с Генрихом, уставившись на стену,
Лауды – вторая служба в церкви в западном богослужении, совершается на рассвете.
Цитата дана в синодальном переводе, Евангелие от Матфея 25:39–45. (
