ты совсем этому не рад.
– «Не рад», – повторил Антон последние слова девочки, – еще бы. Никогда прежде я не чувствовал себя таким одиноким. И это при том, что вокруг полно людей. Но ни с одним из них, даже из самых близких я не могу теперь быть до конца откровенным, рассказать все. Какая уж там радость. Ты-то вот, сейчас вспорхнешь как бабочка и улетишь в свой мир. А мне здесь оставаться.
– Погоди, кротик, не расстраивайся ты так, – попыталась успокоить его Люн. Ей даже на миг вдруг показалось, что этот, почти взрослый уже мужчина сейчас, наверное, заплачет. Да и было, признаться, от чего. – Я буду к тебе очень часто прилетать и всегда постараюсь помогать тебе. И кстати, – тут она сделала подчеркнуто серьезное лицо, – ты ведь тоже можешь мне помочь, и даже очень.
– Это чем же? – Антона последние слова девочки немного заинтересовали.
– А тем, что можешь находиться здесь сколь угодно долго. Ты можешь собирать для меня информацию, бывать везде, спрашивать, читать. Я-то, несмотря на всю свою защиту, не могу здесь оставаться дольше двух-трех часов. Потому что тут жарко очень, да еще и свет такой, что…
– Да-да, ты уже говорила, я помню, – Антон стал проявлять нетерпение. – Но все же, что я должен конкретно делать, чем помогать? Ведь я же простой человек и ничего особенного не умею.
– Ну, «не умеешь», – на этот раз повторила за ним Люн, – так я тебя научу. Да тут все и просто очень. Нужно только ходить в музеи, посещать исследовательские центры. На раскопки ездить и в научные экспедиции. Все записывать. Ведь не случайно же я тогда нашла тебя. Ну, то есть, случайно, конечно, но лишь отчасти. Поскольку давно уже занимаюсь этой вашей Землей. И она меня очень интересует. Я много изучала вашу историю и то, что происходит сейчас. А будущее, – ну, я все-таки верю, что оно у вас есть. Хотя, признаться, и не знаю какое. Ты-то вот не знаешь, конечно, но из нас, элов, вами вообще кроме меня больше никто не интересуется, считая всю вашу цивилизацию случайной, нелепой и абсолютно тупиковой ветвью эволюции. Все думают, что вы ни на что не способны. Только на бесконечное копание в неживом и иногда, очень редко, на слабые интуитивные проблески. Но я никогда не была согласна с этой точкой зрения и мне всегда было очень вас жаль. Ведь вы же такие бедные.
«Жаль, бедные, точкой зрения», – Антон продолжал повторять про себя эти последние слова девочки. Действительно, он в очередной раз убеждался, что перед ним был вовсе не ребенок. Ну, то есть ребенок, конечно, но по каким-то иным, чужим меркам. С точки же зрения нормального современного человека эта Люн была вполне сформировавшейся личностью. Разносторонней, умной и развитой.
– Так сколько же тебе лет? – спросил он как-то неожиданно, причем, по всей видимости, и для себя самого.
Девочка аж вздрогнула. Она не ожидала от Антона такого прямого и резкого вопроса «в лоб». Но, тут же быстро спохватилась и ответила:
– Триста.
