она. А значит те события, произошедшие всего-навсего несколько часов назад, не могли не оказаться для него сильнейшим потрясением. – Тут вот что, – продолжила она все так же спокойно после короткой паузы, – то что ты видишь: и меня, и звезду под землей, да и много чего еще, не могло открыться тебе просто так. Какая-то неведомая метаморфоза произошла в тебе. Признаться, я и сама не знаю какая. И все это очень странно, – она посмотрела на Антона задумчивым взглядом. – Однако, если оставить причины, то все, что произошло с тобой, трудно назвать чем-то и иным, кроме как чудом, и чудом хорошим. Потому что, согласись, лучше все-таки видеть, чем оставаться слепым.
Антон был несколько удивлен и даже озадачен такими рассуждениями. Причем не столько самим смыслом их, который он все еще никак не мог для себя постичь, а самим характером. Ведь эта, совсем еще юная девочка говорила с ним почти на равных и даже здраво так, умно. У нее была речь совершенно взрослой женщины, не ребенка.
– Так вот, – продолжила Люн спокойно, – вы люди, конечно, многое можете видеть, по-своему. Хотя как, многое, – не слишком. Ведь даже в простом, неживом спектре, вам доступна только лишь малая его часть, процентов десять. Все же остальное вы не видите. Хотя, конечно, вы и изобрели уже много всяких приборов, чтобы регистрировать и инфракрасное излучение, и ультрафиолет, и прочие, еще более жесткие или мягкие виды волн. Но все это, повторюсь, излучение не живое. Живое же вы не видите совсем. Ну вот как тебе объяснить, – Люн на секунду задумалась и посмотрела в окно. – Вот кошка, например. Вон она там идет у тебя по огороду. Вот если взять эту кошку и посадить неподвижно, то есть сделать так, чтобы она не двигалась совсем, а рядом посадить такую же кошку, но другую, не настоящую. Ведь вы даже и не сможете отличить одну кошку от другой. Или например еще дерево, что растет у тебя перед окном. Ведь если сделать такое же дерево, но искусственное, то вы не сможете отличить его так же. У вас совершенно отсутствует непосредственное восприятие. У вас как бы живое наглухо запечатано в неживое и неживое вы только и видите.
– А-а, – протянул Антон задумчиво, прервав это, едва ли не научное повествование, – то есть мы, люди, не видим именно живое. Но, если так, то выходит, что живое это имеет какие-то свои, уникальные, только ему присущие свойства, что-то, что позволяет отличать его от не живого.
– Конечно, – ответила Люн. – И я сейчас не зря ведь заговорила о невидимых областях спектра. Потому что живое, так же как и те, невидимые волны, имеет свою волну. Правда она совсем непохожа ни на ультрафиолет, ни на рентгеновское излучение, да и вообще ни на что. Поскольку в основе своей другая. Но если тот мир, в котором вы живете, можно представить в виде колышущихся волн или мембран, то мир живой, так же можно представить в виде еще одной такой мембраны, которая с неживыми мембранами иногда соприкасается. В такой момент, как раз и рождаются люди. Поэтому вы, – есть не что иное, как простое соприкосновение этих двух мембран. И когда вы умираете,
