произнесла она тихо. – Но все же полагаю, что раз ты стоишь сейчас здесь передо мной в таком вот более или менее нормальном виде, то, может быть ничего слишком уж плохого и не произошло. И еще, если я, – как ты намекнул, – единственное живое существо, с которым ты можешь быть теперь по-настоящему откровенным, то возможно, тебе все же стоит рассказать мне все? Я, конечно, не могу тебя слишком долго выслушивать, потому что мне скоро улетать, но все же постараюсь тебе помочь, а возможно и посоветовать что. Ведь мы же с тобой теперь почти-что уже друзья, как ты считаешь? – девочка с игривым прищуром посмотрела на Антона.
Но тому было совсем не до этих, действительно, пожалуй, просто детских ужимок. Ему, конечно, очень хотелось рассказать ей все. И тем не менее, последняя ее фраза, да и само все поведение девочки, совершенно отвадили его от этой мысли. Нет, пусть ей хотя бы и триста лет, пусть она более чем вдесятеро старше его самого, но она все же ребенок. Умный, милый, развитый, но ребенок.
– Нет, Люн, прости, но не могу я. Я вижу, что тебе очень интересно. Однако, то что произошло этой ночью слишком ужасно, чтобы рассказывать.
Но что было делать? Он уже распалил детское любопытство, пусть и ненамеренно. Да к тому же еще и сама Люн в силу своей природной склонности была очень настойчивой. Поэтому шансов промолчать и удержаться у Антона не было никаких. Девочка же, чувствуя свое явное превосходство в сложившейся ситуации, подошла к заинтересовавшему ее вопросу очень хитро и по-умному:
– Как хочешь, – произнесла она нарочито зевая и вовсе не подавая вида, что расстроена отказом. – Тогда я домой полечу. Ты вот только знаешь, если уж никому не помог вчера, то постарайся хотя бы сегодня по поселку пройтись и поспрашивать, как у кого дела. А я, когда в другой раз к тебе прилечу, так ты мне все и расскажешь. Ну, а если кто пострадал, то полечи его. Ведь я говорила тебе, что ты теперь можешь. Помнишь? Вот, дай мне свои руки.
Антон вытянул руки вперед. Девочка взяла их и поднесла к своим щекам.
– Очень хорошо, – произнесла она, – греют. Да ты и сам-то попробуй. Только смотри, когда лечить будешь, руки держи на некотором расстоянии от того места, где болит. А то обжечь можешь. У тебя теперь большая сила в руках есть. Ну, почти такая же, как и у меня, да и вообще у всего живого. Ты теперь можешь лечить ими и восстанавливать даже сильно поврежденные места. А все потому, что у тебя сейчас не только восприятие непосредственное, но и воздействие. Ты можешь безо всяких посторонних предметов или других приспособлений, ну чем обычно люди пользуются, видеть других людей, причем именно их сущность и воздействовать на нее. По своему желанию, конечно. Поэтому, полечи их, кротик.
Антон поднес руки к щекам. Да, действительно, теплые, даже горячие. И что же, – он теперь может ими лечить? Не верилось ему как-то. Нужно было как-нибудь попробовать при случае. Хотя, конечно, сама Люн, вряд ли могла его обманывать. Ведь даже та, мертвая
