поиске. Сегодня все воруют, не только разбойнички. Вот и мои надумали удачей разжиться.
– Что-то не пойму я тебя.
– А чего тут понимать? Ты разве о воровинове дне никогда не слыхал? Видать, издалече идешь.
– Так и есть, издалека. У нас никакого воровинова дня никогда не было.
– Эх ты, темнота! В этот день всяк крадет, что ему нужно, ведь вместе с вещью можно забрать удачу и везение у бывшего ее хозяина. Вот, к примеру, нужен тебе достаток – кради хлеб со стола богатея. Хочешь замуж выйти – кради портки из дома жениха, какой приглянулся. Коли Боги детей молодухе не дали – кради из колыбели пеленки младенца.
– И что же, так все поголовно и воруют? А ну, как кто вора поймает, что ж, отпустят с миром?
– Куда там! Руки вмиг отрубят: не кради! А то еще придумали ворожить, чтоб вора найти. Возьмут тупой нож, рубят им горящую свечу, да приговаривают: «Кто украл, кто взял, во сне приди, нож забери, а не то я изрублю твою душу, как рубит мясник кабанью тушу». После лягут спать на левом боку. Кто приснится – тот и вор.
– И все равно воруют?
– Воруют, а то как же! С моими-то парнями сладить трудно – мастаки разбойничать.
– А сама чего же здесь сидишь, воровать не идешь?
– Я уже получила, что хотела. Ладанка твоя – талисман любовный, поди? А я – любви хочу, – атаманша сладострастно потянулась, выставив вперед тугие груди с копьями сосков. – Согрелся, красавчик? Теперь – твоя очередь меня греть.
Женщина грациозно соскочила с камня, подсела к Атею и прижалась к нему горячим телом.
– Ну, красавчик, обними меня крепче! – атаманша легко столкнула юношу на землю, навалилась на него и впилась в губы поцелуем.
Атей заюлил под живой глыбой, пытаясь освободиться, но атаманша уже завелась не на шутку. Полетела в сторону срываемая ею одежда. Воспользовавшись тем, что хватка ослабела, Атей вскочил на ноги.
– А-а, ты – удирать? Не выйдет, голубчик! Тут бежать некуда.
Голая атаманша кинулась за Атеем. Сопротивление жертвы еще более раззадорило ее. Рыжие волосы метались за спиной, как пламя костра, глаза вспыхивали зелеными искрами. На мгновение грубый самец пробудился и в Атее, но он опомнился, подумал о Ясе.
Неизвестно, как долго продолжался бы этот поединок, но тут сверху на уступ посыпалась земля, и послышалось мужское кряхтение. Кто-то спускался в пещеру.
– О, черт, принесла же кого-то нелегкая! – выругалась атаманша. – Не хватало еще мне зрителей!
Желание, видимо, погасло в ней.
– Оденься, да пойди прочь, подальше в темный угол! – бросила она Атею и сама торопливо принялась собирать свою разбросанную одежду.
Юноша не заставил себя упрашивать.
Разбойники один за другим спускались в пещеру. Хохоча и балагуря, они вспоминали свои приключения, хвалились добычей. Воровинов
