не разорвётся наконец. Бесконечная череда голов, слишком осмысленные глаза, которые укрывает тюленья кожа. И стоит мне завернуть одну – хлоп! – появляется другая.
– Слова твои – сплошные глупости.
– Да? И сколько же душ ты сам отправил во тьму, Карса Орлонг?
Глаза теблора сузились.
– Не думаю, что они попали во тьму, – тихо ответил он.
В следующий миг Карса отвёл взгляд, поражённый внезапным открытием. Год назад он бы убил любого, кто сказал бы то, что произнёс Торвальд, – если бы только понял, что слова эти должны были ранить, – а скорее всего, не понял бы. Год назад слова были грубыми, неудобными инструментами, укрытыми в простом, пусть и немного загадочном мире. Однако этот недостаток принадлежал лишь самому Карсе, а не всем теблорам, ибо Байрот Гилд часто метал в Карсу заострённые слова, и наверняка умный воин здорово потешался, хоть сам Карса и не осознавал толком их предназначения.
Бесконечные слова, болтовня Торвальда Нома – но нет, не только она, – всё, что Карса пережил с тех пор, как покинул свою деревню, послужило ему уроком о сложности мира. Сущности тонкие, еле уловимые, невидимой ядовитой змеёй скользили по всей жизни урида. Её клыки часто глубоко вонзались в душу, но ни разу Карса не осознал их происхождение, ни разу не узрел истинный источник боли. Яд угнездился в его душе, но урид отвечал ему – если вообще отвечал – лишь насилием. Часто выбирая неподходящую цель, слепо бросаясь во все стороны.
Тьма – и жизнь в слепоте. Карса вновь посмотрел на даруджийца, который продолжал заворачивать в шкуры отрубленные головы. А кто сдёрнул повязку с моих глаз? Кто пробудил Карсу Орлонга, сына Синига? Уругал? Нет, это был не Уругал. В этом теблор был уверен, ибо нездешняя ярость, которую он ощутил в каюте, ледяное дыхание, что коснулось его души, – принадлежали его богу. Это было чувство крайнего недовольства, гнева, к которому Карса остался почему-то… равнодушным.
Семь Ликов в Скале никогда не говорили о свободе. Теблоры были их слугами. Их рабами.
– Ты плохо выглядишь, Карса, – подходя, проговорил Торвальд. – Прости за мои последние слова…
– Не нужно, Торвальд Ном, – сказал, поднимаясь, Карса. – Мы должны вернуться в свою…
Теблор замолчал, когда его коснулись первые капли дождя, полившегося затем на палубу. Белёсого, липкого дождя.
– Фу! – фыркнул Торвальд. – Если это какой-то бог на нас плюнул, то он точно нездоров.
От воды шёл гнилой, омерзительный запах. Она быстро покрыла палубу корабля, снасти и изорванные паруса слоем густой, жирной жижи.
Разразившись проклятьями, даруджиец принялся собирать съестные припасы и бочонки с водой, чтобы погрузить их в шлюпку. Карса в последний раз обошёл палубу, разглядывая оружие и доспехи, снятые с серокожих. Он наткнулся на стойку с гарпунами и забрал шесть оставшихся.
Дождь перешёл в ливень, отгородил корабль от всего мира непроглядной, мутной завесой. Оскальзываясь
