них, ожидая, пока она завершит свое таинственное исследование.
Золотистое солнце струило теплый полуденный свет, как и положено в этих широтах.
Тело обнаружили несколько часов назад с низколетящего курьерского топтера – приборы вдруг зарегистрировали слабый водяной след там, где влаги не должно быть и в помине. После сообщения на место прибыли эксперты. Они узнали… что женщине этой было около двадцати лет, что она – фрименка и привержена семуте… Умерла она здесь, в Пустыне, от тонкого яда, изготовленного тлейлаксу.
Смерть в Пустыне для фрименов естественна. Но семута… – такое случалось так редко, что Пауль послал ее проследить за всем так, как учила их мать.
Алия чувствовала, что ничего не достигла, только сгустила облако тайны, и без того уже охватившее здесь все. Услышав, как гхола провел ногой по песку, она поглядела на него. Лицо гхолы было обращено вверх, к эскорту, стаей ворон кружившему над ними.
Бойся Гильдии, дары приносящей, думала Алия.
Похоронный топтер вместе с ее собственным стояли на песке возле скалистого выступа позади гхолы. Мельком глянув на крылатые машины, Алия едва подавила в себе желание скорее взлететь… оказаться подальше от этого места.
Но Пауль решил, что она сумеет увидеть нечто, сокрытое от прочих. Она поежилась в дистикомбе. После проведенных в городе месяцев он казался неудобным. Она посмотрела на гхолу, подумала: что, если он догадался о каких-нибудь обстоятельствах странной смерти? Завиток его курчавых волос выбивался из-под капюшона дистикомба. Рука ее так и тянулась заправить волосы на место.
Словно бы ощутив ее мысль, гхола обратил к ней поблескивавшие металлом глаза. Она затрепетала под пристальным его взором и отвернулась.
Фрименка умерла от яда, называемого «глоткой ада».
Фрименка. Привыкшая к семуте.
Она разделяла беспокойство Пауля, вызванное сочетанием этих фактов.
Похоронная команда терпеливо ждала. В трупе оставалось уже слишком мало воды, сберегать было нечего, можно не торопиться. И еще – они верили, что Алия тайным знанием читает судьбу той, кому принадлежали эти останки.
Но озарения не было.
И в глубине души рос гнев на этих простофиль. Вот они – результат проклятой ложной религиозности. Конечно же, и она сама, и ее брат – не народ. Власть должна пребывать на высотах. Об этом позаботились и Бене Гессерит, потрудившиеся над наследственностью Атрейдесов. Свою лепту добавила и их мать, наставившая своих детей в знании Пути…
И Пауль еще более усугубил этот отрыв от обычных людей.
Преподобные Матери пробудились в памяти Алии, вспышками адаба заговорили: тихо, маленькая! Ты есть ты. Потому тебе и дано кое-что.
Дано!
Она жестом подозвала гхолу.
Он встал перед нею, внимательный и терпеливый.
– И что ты об этом думаешь? – спросила она.
– Скорее всего мы никогда не узнаем, кто она, – отвечал он, –
