обширная. Бумаги-то, сами, небось, знаете, раз в пять лет обновляются. Ну, кинулся папаша туда, кинулся сюда – так всё оставшееся наше серебро только на подарки чиновникам и ушло, но как вода в песок, без толку то есть. За папашей в казну долг огромный, а чем платить? Имущества более никакого, дедушка Миахири сказал, что нет у него таких денег… А по закону, сами знаете, если нечем должнику платить, то забирают и его, и всю его семью на вечные работы. Раньше-то в рабство продавали, и это ещё серединка на половинку выходило – кому достанешься, как судьба повернётся. А при Новом Порядке один только расклад – на рудники. Хоть и не надевают там рабского ошейника и не выжигают клейма, а чем лучше ножные кандалы? Так что повязали всех нас – и папашу с матушкой, и меня, и братишек, и под стражей повезли на юг, там казенные медные рудники.
Я снова замолчал и на ковёр уставился, задумавшись глубоко. Над чем я думал, спрашиваете? А над тем, кто кого сборет: дракон тигра или наоборот?
– Ну, раз ты стоишь тут, а не катишь тачку в руднике, значит, история твоя имела продолжение? – поднял левую бровь господин Алаглани. Как ему удалось одной лишь бровью шевелить, представления не имею. Сам бы хотел так научиться.
– Верно, господин мой, – тяжело вздохнул я. – Потому что тут четвёртая беда приключилась, самая лютая. Сбежал я по дороге. Очень уж в рудник не хотелось, а стерегли нас не так чтобы шибко. Нас же таких много на рудник повезли. Целый караван из должников получился, а охраны – всего десяток стражников, и те больше к жбанам с пивом тянулись, чем к арбалетам. Я, дурак, тогда ещё не понимал, почему. Короче, изловчился верёвку перетереть – и как наш караван в поле ночевать остановился, тихонечко утёк. Со своими даже прощаться не стал, подумал, что слёзы будут, и всё дело накроется. А так – пусть всё тихонечко выйдет. В общем, сбёг, неделю по лесам шатался. Лето ж было, грибы-ягоды, кое-как протянуть можно. А после решил в ближайший город податься и наняться в работники куда-нибудь. Я ж работать умею, дома у нас слуг не было… Вот… Притащился я, значит, в городишко Тмаа-Тигайдо, в трёх днях конного пути к югу он от нашей Тмаа-Урлагайи. А там уж услышал, что случилось в караване после того, как сбёг я. Оказалось, закон такой есть, что коли семья обречена в вечную работу и один кто из семьи сбежит, то остальных казнить полагается. В назидание остальным. Чтобы, значит, не разбегались. Потому-то и стражников всего-ничего на такую ораву было.
Я вновь замолчал и глаза мои набухли слезами. Ну, некоторые из вас понимают – было что мне вспомнить печального.
– И что ж далее случилось? – полюбопытствовал господин Алаглани.
– Так что узнал я: казнили из-за меня их всех – и матушку, и папашу, и братишков… Удавили петлёй. Из-за меня…
И тут я разревелся. Самое время было. Да, если совсем уж честно, несложно было разреветься, уж больно история жалостливая.
– Ну а дальше, – продолжил я, – новых бед уж не было, потому что какая новая беда может
