принесите смородины, малины огурцов? Чтоб нам в город не мотаться.
– Нет, нет, нам не разрешают.
– Да чего вы боитесь? Никто и не узнает.
– Нет, нет…
Что тут скажешь? Наверно, так боялись только тогда, когда «полыхал над землей небосвод, как багровое знамя». И чего, собственно, боятся? Ослушаться начальства и потерять место? Наверно. А еще пуще страшатся обвинения в незаконном, без патента, предпринимательстве, внимания налоговиков, которые присосутся – не отдерешь. А пуще всего пригибает обыкновенного человека столкновение с бездушной и безликой корпорацией под названием «государство», устанавливающей свои железные правила, решающей, быть человеку свободным или подневольным, богатым или бедным. Вот, например, продукция белорусских предприятий продается в России вдвое-втрое дешевле, чем внутри страны. И понятно, почему: в России, ввиду большой конкуренции российских и мировых товаров, приходится, как ни обидно, снижать цену, демпинговать, чтобы получить хотя бы немного валюты, без которой Республика Беларусь задыхается. Однако такая экономическая политика власти безнадежно отчужденному от нее человеку часто не понятна, он не может взять в толк, почему белорусские женщины из приграничных областей вынуждены ехать за известным белорусским бельем «Милавица» в Смоленск и, вообще, почему независимость должна сопровождаться бедностью. Он видит, как в иные периоды за три-четыре недели белорусский рубль опускается на 20—25 пунктов относительно российского, который и сам чувствует себя не блестяще по отношению к доллару и евро. Значит, впереди очередная неизбежная девальвация или, по крайней мере, деноминация. И то – нули с купюр действительно надо убирать, иначе скоро придется держать наличность не в кошельке, а мешке…
Видя все это, человек не понимает того, что он видит. Разобраться в истинных и декларируемых сюжетах белорусской экономики он не в силах. Вот, скажем, физиотерапевты санатория, Бог знает какими усилиями поддерживающие изношенное оборудование в надлежащем состоянии, не всегда вовремя получает скромную зарплату, а те бесконечно перекуривающие мужички, что в двух шагах от них неспешно чинят тротуары, получают ее регулярно. И те, и другие работают в одной и той же общественно-экономической системе: одни – не покладая рук, другие – спустя рукава. Что это за система? Капитализм, социализм? Социализм, замаскированный под капитализм? Или же наоборот – капитализм, притворяющийся социализмом? Или же – не первое, ни второе? Может, перед нами некоторая эклектичная экономическая реальность, не построенная по определенному плану, а сложившаяся стихийно, в бесконечной, судорожной и жестокой, практике латания дыр подвернувшимся материалом?
Эклектика тоже заметный признак белорусской жизни. Забавные соединения разнородного, порой откровенно противоречивого и даже чуждого, обнаруживаешь в самых неожиданных местах. Например, в устройстве лагерного быта детей. Во-первых, уже само по себе сочетание санатория и детского лагеря, сосуществование не просто
