я.
– Ничего не бойся, не всякий обязан в ней стоять.
И наш «мерседес», сделав несколько непозволительных маневров и нарушив все возможные правила дорожного движения, включая запрет на езду по «встречке», пробивается на совершенно свободную полосу. Ахмед выходит из машины, убирает дорожный конус, преграждающий путь, и мы не спеша подъезжаем к таможенной будке. Над проездом виднеется большая черная надпись: VIP.
Мужчины выходят из автомобиля, приветливо здороваются с людьми в мундирах; всего минута – и мы вновь в пути.
– Ну что, все не так уж плохо? – Довольный собой, Ахмед гордо выпячивает грудь.
Теперь уж мы разгоняемся на полную катушку. Трехполосная автострада почти пуста. Везде вплоть до горизонта простирается безлюдное плоскогорье. Кое-где пригибаются к земле маленькие засохшие кустики – вот и весь пейзаж. Монотонный ландшафт и переживания прошедшего дня клонят меня в сон.
– Эй, сони, побудка! – слышу я будто сквозь туман. – Мы уже дома. – Ахмед, улыбаясь до ушей, гладит по лицу только что проснувшуюся Марысю.
Мы постепенно приближаемся к центру города, и все больше фонарей, ярких реклам и магазинных витрин освещают сумерки. Пара минут – и вокруг уже светло как днем, а уличная толпа стала еще гуще. Я замечаю, что восемьдесят процентов прохожих – мужчины. Одеты они в элегантные итальянские костюмы, молодежь щеголяет в джинсах и цветных футболках или рубашках. Лишь изредка можно увидеть прохожего в традиционном арабском платье. Женщин мало, идут они только группами; почти все носят длинные плащи блеклой расцветки, а на головах платки. К счастью, попадаются и одетые на европейский манер, но это преимущественно девочки-подростки или совсем юные девушки. Столики на летних площадках ресторанов и кафе тоже оккупированы мужчинами.
– Ахмед… – Я осторожно трогаю мужа за плечо, желая расспросить его об этой аномалии.
– Потом, потом, – отмахивается он от меня, будто от назойливой мухи, а сам почти приклеивается носом к боковому стеклу, жадно поглощая глазами этот свой давно не виденный мир.
Неплохое начало! Я закусываю губу и глажу воодушевленную Марысю по голове. Она задает множество вопросов, а я ни на один не могу ей ответить.
Мы сворачиваем в какую-то узенькую улочку, затем в еще и еще одну. Наконец машина останавливается перед высокой, более чем двухметровой, стеной из красного кирпича. На верхнем краю стены через каждые несколько метров светятся круглые фонари; между ними натянута колючая проволока.
– Ахмед, что это за крепость? Похоже на казарму. – Я снова касаюсь его плеча, уже настойчивее; меня охватывает беспокойство.
– Welcome home[8], Доротка, – говорит он и широко улыбается.
– Гм… – От удивления и испуга я теряю дар речи. Сердце у меня гулко отзывается где-то в горле. – Ничего не понимаю, – выдавливаю я из себя после паузы.
– Я ведь говорил
Добро пожаловать домой (
