очень тебе рад, – повторил Гремин.
– Чему? что у меня секретов нет?
– Ах нет! Тому, что ты приехал. Ужинать хочешь? Все готово для тебя.
– Нет, я сыт.
– А перины я велел тебе положить деревенские, настоящие, каких в Петербурге и не видывали! Нам их от своих гусей присылают. Ну если ты не хочешь есть, так пойдем выпьем, там, в столовой, наливка вишневая поставлена.
– От наливки, конечно, нельзя отказываться, – сказал Митька.
Они прошли в столовую, где был накрытый скатертью стол, уставленный такими вкусными вещами, что Жемчугов не удержался и стал не только пить наливку, но и есть и грибки, и ветчину копченую, и маринованную рыбку, и все, что было на столе.
– Ну что? Начал ты действовать? – стал спрашивать Гремин.
– В каком смысле? Груньку на место поставил; там ей хорошо будет. Иностранка-француженка взяла ее не в горничные даже, а скорее, так сказать, в наперсницы. Теперь вот я сам к тебе переехал… Как видишь, действую.
– Нет, я говорю о немцах.
– Что о немцах?
– Да когда мы…
– Слушай, Василий, – остановил его Жемчугов и, понизив голос до едва слышного шепота, тем не менее весьма внушительно, произнес: – Никогда не смей больше говорить со мной об этом, тут нужно «делать», а не говорить, понимаешь? Ведь мы знаем, что знаем, а на словах нужно громко заявлять, что ты-де желаешь блюсти интересы его высочества герцога Бирона.
– Понимаю, – проговорил Гремин, – но только вот что, я молчать буду, а уж – извини! – об интересах герцога говорить не буду: противно! – и Василий сплюнул и выпил глоток сладкой наливки, словно чтобы уничтожить дурной вкус во рту.
– Славный ты парень! – одобрил его Митька. – Твое здоровье, брат! Так и поступай, а меня извини и не обессудь. Мне политику соблюдать нужно.
– Да что там политика! – вздохнул Василий. – Прямо бы по мордам, и к чертям!
– Погоди!.. И по мордам дадим.
– А дадим?
Митька подмигнул и кивнул головой.
– Вот это так! – воскликнул Василий. – Ну твое здоровье, Митька!
Митька выпил «свое здоровье». Гремин стал наливать ему еще.
– Не будет ли? – сказал Жемчугов. – Пора спать, пожалуй!
– Как, будет? – воскликнул Гремин. – А здоровье Груньки? Разве ты ей здоровья не желаешь?
– Ну за здоровье Груньки, – согласился Жемчугов и, чокнувшись, залпом выпил большую стеклянную на длинной ножке рюмку наливки.
Они распростились и пошли спать к себе, по своим комнатам.
Жемчугов лег уже совсем в постель и утонул в мягкой перине, как вдруг дверь его комнаты приоткрылась и в нее просунул голову Гремин, который проговорил:
– Знаешь, Митька, у меня все время из головы не выходит: ведь было время, когда на Руси…
– Было! Было! – совсем сонным голосом повторил Митька, явно только для того, чтобы от него отстали.
– Да
