выбор. Соня встретилась взглядом с Ильей, который не мог оторвать от нее глаз, и он прочитал на ее лице отчаянную решимость Марии-Антуанетты, всходящей на эшафот.
– Ты такая красивая, Сонечка, – прошептал ничего не подозревающий Николай и, наконец, победил непослушное кольцо. – Я даже мечтать не смел о такой девушке.
Соня, так и не дождавшаяся знака, что можно все отменить, рассмеяться глупой шутке, обнять брата и забыть обо всем случившемся, как будто это был страшный сон, перестала дрожать и справилась со своей миссией гораздо успешнее профессора.
– А теперь можете поцеловать невесту.
Ему казалось, что формальный монолог об их будущем счастье никогда не закончится, но в этот момент Соня сама подставила губы для поцелуя.
Именно такой поцелуй ему всю неделю подсказывала фантазия: с нежным жасминовым ароматом, легким привкусом дорогой помады и теплом ладони, опустившейся на его плечо. Он неловко попытался продлить этот миг, но вокруг уже вскипала музыка, лилось шампанское и со всех сторон неслись громкие поздравления. Его оттеснили от юной жены. Он поискал ее глазами в толпе незнакомцев, торопясь увезти как можно скорее. Ему не хотелось ни ресторана, ни тостов, ни подарков. Она сама виделась ему подарком судьбы, неожиданным выигрышем в лотерею жизни. И он мечтал заполучить свой приз, не дожидаясь наступления ночи.
По дороге в ресторан он держал пугливые пальцы в ладони и пожирал глазами мочку уха с массивной сережкой, нежную ямку между ключицами и колени, на которых покоился шикарный и не им выбранный букет. А Соня теребила свободной рукой выбившуюся из букета карминовую розу и прятала глаза.
Пока в ресторане шло веселье, в квартире профессора Кондратьева споро и обстоятельно хозяйничали три дальние родственницы Розы, дамы средних лет, призванные за несколько часов превратить запущенную «берлогу» в место, куда будет не стыдно привести Соню на первую ночь с мужчиной. Уборка в его доме, давно лишенном методичной женской заботы, смело могла быть приравнена к одному из подвигов Геракла. Они мыли окна, вытирали многолетнюю пыль по углам, начищали до зеркального блеска сантехнику и кафель, складывали вещи на полках и застилали только что установленную в спальне широченную кровать взамен продавленного дивана. Отслужившее свой век холостяцкое ложе еще утром переехало на ближайшую помойку к радости окрестных мальчишек, взявшихся препарировать это доисторическое чудище.
– Интересный мужчина, – заметила одна из женщин, разглядывая портрет хозяина дома на книжной полке, пока ее руки, живущие отдельной жизнью, терли стекла, сплошь покрытые отпечатками пальцев.
– Бедная девочка, – проворчала другая и скептически огляделась. – Что за жизнь ее ждет со стариком?
Третья молча разложила на подушке невесомую ночную сорочку и вспомнила себя в семнадцать
