мне, кстати, понравились, – продолжал голос Адвоката подо мной внизу. – Есть в этом что-то такое от благоощущения первобытности, девической чистоты… – Адвокат коснулся локтем левого подлокотника, кончиками пальцев трогая гладко выбритый мужественный подбородок, немножко покрутил креслом, покачав коленками, и поднял на меня преисполненные понимающего спокойствия и дальновидности глаза. – Не хватает жизнерадостности, – в некотором раздумье заключил он, помолчав. – Сдержанности… И соблюдение меры – разумеется, чувство меры и тонкий вкус, чуть шире и светлее палитра, чуть раскованнее в обращении со словом, вольнее… и не увлекаться… И, простите, этот вездесущий душок вульгарности…
У лесенки оказался довольно крутой нрав, она все время норовила покачаться, и приходилось смотреть, куда ставить ногу. По дороге я приметил торчавший из середины брошенной на полке книги толстый конец карандаша и захватил с собой. Кончик был почти без графита, тяп-ляп заточенный, словно работали его не глядя, тесали походя и топором.
– Этот?
– А! – осекшись, обрадовался Адвокат, блестя металлическим зубом. – Вот он где оказался! – Он сделал приглашающий жест кистью. – Чудненько, давайте его сюда, это тоже хороший карандаш, я уж Черт знает когда потерял и думал – с концами. Вот вы держите его в руках и не знаете того, что до вас к нему никто не прикасался. Кроме меня, разумеется. Инструмент весьма преклонного возраста. Вы даже не подозреваете, насколько преклонного…
На гранях карандаша были отчетливо различимы углубления, округлые вмятины, глядя на четкий симметричный рисунок которых не о случайном касании думалось уже – о широком мертвом хвате челюстей киноида. Я, не удержавшись, бросил непроизвольный взгляд на нижнюю часть лица собеседника, но ничего, конечно, не понял. Я посмотрел наверх и встретился с глянцевыми близко посаженными глазками, не двигаясь, следившими за мной из-за верхнего края стеллажа. Я ускорил спуск. Передвигаться приходилось с неудобством, я соблюдал осторожность, не отпуская легкого поручня, но вскоре наловчился и поскакал по ступенькам вприпрыжку, вполуха прислушиваясь к шедшим с низу многослойно-туманным репликам, с любопытством озираясь по сторонам и постукивая в такт по турникету ладонью. И проносились мимо орлы, африканские маски, зубы, заврорнитоиды, черепа, гвозди, тюбики, кисточки, лампочки, косточки, люди, атласы, словари, мифы, книги, книги, книги, папки, стопки, тетрадки, скрипки, подшивки, ножи, стеллажи, этажи, штабеля, эстакады, уровни, эпохи… Пыли здесь не было видно вовсе. С точки зрения навозной кучи, не переставал гудеть внизу нудный голос, случайно забредший камушек будет восприниматься как патология. Отклонение от нормы. Вот представьте себе: навозная куча. Это естественное решение. Адвокат для наглядности сложил ладони домиком. Степень нормальности и ненормальности. То же, кстати, будет касаться и жемчужин.
