но хорошая. Пара больших мягких кресел времен длинных ножей и декольте напротив роскошного небольшого камина. Я долго присматривался и приглядывался, вытянув шею, выясняя, что же это там такое в одном из кресел, самом дальнем от меня, могло быть, и пришел к выводу, что более всего это напоминало разомлевшего в тепле, весьма редкого на этих высотах мысли щекастого и ляжкастого откормленного кошачьего енота, возлежавшего кверху превосходно развитым светлым брюшком. Кресло имело счастье располагаться возле самого камина, и ему, по всей видимости, было там хорошо.
Во тьме за приоткрытой дверью смежной комнаты гостиной угадывались хмуро поблескивающий сталью рукомойник и кухонный агрегат. Слегка беспокоили воспоминания грубый железный ухват на тусклом стояке, какие бывают в зубоврачебном кабинете, чтобы плеваться, и еще этот невнятный подозрительный медицинский душок. Одинокий, торчавший в тени на отшибе, словно дожидаясь своего времени, странный деревянный стул с высоченной спинкой – и этот странный, огромный железобетонный стол, вызывающий стойкое ощущение неудобства и серой безысходности с желанием немедленно исповедаться, и еще раздражающее обыкновение собеседника при любых обстоятельствах оставаться в тени, и эта его гестаповская манера принимать в кабинете с единственным стулом и единственной лампой – маленьким, злым зеленым прожектором, какое положение и позу ни принимай, бьющим исключительно в лицо… Далеко не таким доброжелательным и уютным виделось мне теперь это вместилище неведомых знаний и равнодушных к любым белковым соединениям побуждений. Зябко мне было здесь. Зябко, тревожно и многообещающе. Меня не может интересовать ваш мыслительный аппарат, говорил Адвокат. В каком-то там абстрактном космическом смысле. Его фильтры, пропускная способность фильтров – что они пропускают, и что они пропускать не желают ни при каких условиях, только это. Чудненько, продолжал он с суровостью. Информация, в конце концов, не делает проблемы, ее всегда можно купить, нет безгрешных – есть удачливые, это известно давно, и если хорошо покопаться, у каждого обнаружится масса интересного…
Я встряхнулся, осоловело растирая лицо ладонями. Спать тут было нельзя. Но хотелось.
…И что же ныне? Страсти доходят до такой точки, что Господа Предосудители готовы выехать чуть ли не прямо на дом и по регламентированному пожеланию клиента от порога устроить тому пышное представление. С не всегда, правда, желательными для того последствиями, в том-то все и дело. Но я-то, я-то здесь причем, – спрашивал я, заламывая и складывая у себя под подбородком ладони вместе. Я-то ни с кем не желал судиться; но как же, друг мой, с отеческой теплотой в голосе удивлялся собеседник, заглядывая в глаза, разве у вас нет желания использовать свой шанс? И, быть может, в конечном итоге всех их употребить?.. Потом ему это надоело. Адвокат откинулся на спинку, собирая
