по слогам продиктовала она. – Рабочий посёлок Кузли.
Про посёлок такой он слышал. Тот находился километрах в пятнадцати от Светлого. В Кузлях, как я знал, жила пару лет его мать. Желание уехать из деревни буквально бурлило в ней – в девятнадцать лет она сорвалась сюда. В те времена здесь работал кожевенный завод – на него она и устроилась. Ей дали койку в общежитии, она начала работать, но вскоре полностью разочаровалась в этих Кузлях. Кроме асфальтированных дорог, рабочий посёлок мало чем отличался от деревни. Люди здесь были точно такие, как в Самово – неотёсанные, тупые, безбожно окающие. Аня не находила здесь душевного успокоения. Возвращаться в Сомово тоже не хотелось, поэтому брак с долговязым парнем Славкой – они познакомились во время поездки в Минск – оказался как нельзя кстати. Трудно сказать, любила ли она его по-настоящему. Смею предположить, что любила. Может и не той огромной любовью, которой пичкает нас сердобольный кинематограф, но по-своему любила. Он был, в общем-то, неплохим человеком, почти не пил, почти не ругался матом, к ней относился с уважением. К тому же он был городским и был отцом её ребенка – лишь за это заслуживал к себе хотя бы скромной, но любви. И Кузли без сожаления были оставлены ею. Правильное решение – Вадим поддержал бы его. Ему эти Кузли очень и очень сейчас не нравились.
Хотелось курить. Он похлопал себя по карманам, сигареты не находились. Обнаружился лишь скомканный носовой платок и сплющенный коробок спичек. Денег – ни копейки. Он долго вспоминал, как и где их потратил, но память пребывала в состоянии полнейшего и безоговорочного равнодушия.
– Эй, парень! – позвал он пацана, ремонтировавшего на обочине дороги мотоцикл. – Где у вас вокзал находится?
– Вокзал? – переспросил пацан, удивляясь почему-то такому вопросу.
– Ну да, вокзал, – кивнул Вадим. – Откуда у вас тут автобусы отходят?
– В смысле – междугородные?
– Да, да.
Парень приподнялся с коленок. Засаленная тряпка, на которой он сидел, прилипла к брюкам и висела на штанине.
– Минут десять тут идти. Вот этой дорогой всё время прямо. Прямо, прямо, никуда не сворачивая. Как раз выйдите.
– Ага, ладно, – покивал Вадим. – Ты не куришь?
– «Прима» только, – потянулся пацан к карману джинсовки.
– Пойдёт.
Минут через десять пути билетный вагончик, гордо именовавшийся вокзалом, действительно предстал перед взором. Вокзалом это месиво грязи назвать было трудно. Грязь оказалась здесь особенная – чрезвычайно липучая и весьма оригинального цвета, рыжая с разводами. Такая образуется только в тех местах, где её постоянно месят колёса автобусов – она пропитывается бензином и маслом.
Вадим толкнул дверь вагончика. За зарешеченным окном кассы виднелась безобразная женщина.
– Сегодня до Сомова автобусов нет? – спросил он, вспоминая, что не имеет ни копейки денег.
– До Сомова? Нет, что вы! До Сомова только в понедельник
