привстала женщина. – По ней. Прямо в Светлое.
Самочувствие неважное. Остатки хмеля улетучивались из организма медленно, рождая ломоту в суставах и головную боль. Боль, как ни странно, усиливалась. Вадим почувствовал вдруг, что неимоверно хочет есть. Едва он произвел в мозгу эту мысль, как в то же мгновение желудок издал страшнейшее и громогласнейшее урчание. Но ещё больше чем есть, захотелось опорожниться. То ли ощутив дорогу к дому, то ли просто проснувшись, кишечник забурлил. Забурлил неистово, зло – а лес, заветный лес, значился впереди метрах в пятистах. Вадим убыстрил шаг.
Мы с Вадимом во многом близки – он тоже склонен к печали. Но он покрепче меня – с хандрой справляется ловчее. Он – крепкий мужик. Не то, что я. Я хлюпик и расстраиваюсь по каждому поводу.
Дорога пуста. Ни одна машина не проехала по ней за всё это время. Почти полностью опавший лес был сейчас угрюм и жалок. Прошло не меньше часа, прежде чем Вадим услышал за спиной звук мотоцикла. Поравнявшись с ним, тот остановился. На нём двое.
– Вадим! – привстал сидевший сзади. – Вот ты где!
Вадим людей не узнавал.
– А мы тебя всё утро ищем. К Рахиму зашли – нет тебя, ушёл. Куда ушёл? А хрен его знает. Блин, хорошо, что нашли!
– Автобуса до Светлого нет сегодня, – сказал Вадим. – Вот, пешком иду.
– Я же говорил тебе! – подал голос второй, сидевший за рулём. – Пешком пойдёт! Ещё поймаем. Вот, поймали…
– Ну ты ж у нас… – развёл руками пассажир, – всему голова! Здорово! – протянул он руку Вадиму.
– Привет, – подал свою Вадим. – Курить есть?
– Курить? – переспросил мужик. – Есть курить! Бери пожалуйста.
Он протянул Вадиму пачку. Тот взял сигарету и полез в карман за сплюснутым коробком, но мужик опередил его – поднёс зажигалку. Вадим затянулся.
– Айда, Рахим, покурим, – кивнул мужик мотоциклисту. – Торопиться некуда.
– А чё, можно, – отозвался тот, слезая с мотоцикла.
Были эти люди ужасно друг на друга похожи. Черноволосые, с приплюснутыми носами, с какой-то раскосиной в глазах – возможно, они приходились друг другу братьями. У обоих на головах красовались одинаковые кепки из чёрной кожи, на ногах одинаковые сапоги из чёрной резины, и лишь куртки, хоть и чёрные, отличались – у Рахима болоньевая, у его пассажира – кожаная.
– Жена что утром сказала? – спросил Рахим.
– Ничего не сказала.
– Вообще ничего?
– Вообще.
– Как самочувствие у тебя? – спросил пассажир.
– Да так себе. Жить можно.
– Ты меня-то помнишь? – улыбнулся тот.
– А как же! – отозвался Вадим, хотя ничего не помнил. – Ты Салават.
– Смотри-ка ты, а я думал не вспомнишь, – снова улыбнулся мужик. – Ты ведь как труп был – мы вдвоём тебя еле до дома донесли.
Ни фига себе, подумал Вадим затягиваясь, на самом деле Салават!
– Так фигли, – отозвался он, – столько выпить!
– А много на грудь
