Виктор перевел дыхание, собираясь с духом в прямом и переносном смысле, и его вдруг не просто понесло, а так понесло, как никогда прежде: реальный эпизод из биографии зазвучал у него как отрывок из авантюрного романа:
– Горыныч-обэженщик накануне Екатерине наябедничал, что его увещеваниям по поводу приведения юношеских голов в порядок накануне допризывной комиссии я, единственный из класса, не только не внял, а вообще имел наглость вслух над его пламенной речью пострематься. Мол, с головой у меня порядок полный, и на окружающую действительность я, в отличие от некоторых, привыкших строем ходить, реагирую вполне адекватно. Ну а Екатерина Великая из учительской солидарности решила надавить на меня своим мощным авторитетом. Подманила она как-то раз на перемене меня небрежно пальчиком и объявила громким шепотом, чтобы, кто рядом стоял, услышали, типа я прической напоминаю ей евнуха. Понятно, тут даже не в Горыныче дело – вернее, не только в Горыныче. Есть у меня подозрение, что и она на свой манер так надо мной постремалась. Но по-любому плохо мне стало – не передать! Недели две на стену лез. А тут в натуре допризывная комиссия. Собрали нас штук семьдесят гавриков в конференц-зале поликлиники и заставили голыми по кругу от стола к столу между врачами-специалистами бегать. В конференц-зале и голыми – это чтобы побыстрее и без лишней волокиты…
– Представляю! – улыбнулась Галя.
– Вряд ли. Тут надо особо изощренное – или извращенное? – воображение иметь… Короче, когда перед хирургом стоял, меня и осенило: «Доктор, а не могли бы вы мне справку выписать, что с этим у меня все в порядке?» Доктор сперва чуть очки не уронил, но чуть погодя дико развеселился: они же, которые по гениталиям, все юмористы и циники, – и бумагу выписал. С печатью и все как положено: «Настоящая справка выдана Торопову Виктору Владимировичу для предъявления по месту требования в том, что…» Ну, что с этим самым у меня… это самое… все тип-топ, короче.
Галя еще сдерживалась, кусала губы, но сдерживалась из последних сил.
– Я потом полдня в школе по этажам бегал, Екатерину выискивая. Дождался. Подошел, поздоровался и вежливо объяснил, что она насчет евнуха не права и у меня по этой теме официальный документ имеется.
Галя, всхлипнув, закрыла лицо руками.
– Потом биология… После звонка входит классная, пополам от хохота согнувшись. На меня пальцем показывает: выйди вон отсюда, а то я урок вести не смогу. Мол, в учительской цирк: Екатерина капли глотает: «Наглец! Дурак! Шпана невоспитанная!» – а педагоги под столами от смеха ползают и Екатерину увещевают: не вздумайте Торопова дураком обозвать – бесполезно: он вам еще одну справку принесет!
Ему самому было неловко и странно выставляться перед девчонкой этаким курлыкающим павлином, распушившим хвост. Но когда, отсмеявшись, Галя как-то странно посмотрела на него, чувство неловкости пропало.
– Хорошо, береги свои локоны! Лысый Свидригайлов – пожалуй, действительно перебор.
Галя поднялась с дивана, укатила из комнаты столик, вернулась, взяла с полки книжку.
– Нуте-с, молодой человек, приступим. Текст придется сокращать. Лучше,
