style="font-size:15px;"> – А что с Хитоми? И с предателем? Я хочу помочь…
Старший брат поморщился:
– Ты уже помог. Иди. И забери это. – Акио кивнул на все еще лежащее на столике ухо. – Похоронишь по-человечески.
Он отвернулся, показывая, что беседа завершена. За спиной раздался шорох, стукнула дверь.
Ледяной Беркут недоуменно пожал плечами и достал чистый лист бумаги. Что за фокусы? Смог выполнить задание? Избавился от опасного человека, защитил сестру? Молодец. Но к чему эта сцена с отрезанным ухом?
Имей Акио возможность проникнуть на территорию дворца, он бы сделал это сам. Но он не мог, а мальчишка рвался помочь, разве что не умолял. Все хочет стать героем для Хитоми. И ведь справился, смог. Так по какому поводу истерика? Можно подумать, ему не приходилось раньше убивать…
«А ведь вправду не приходилось!» От осознания этого простого факта Ледяной Беркут даже замер. Нобу девятнадцать лет, и сегодня утром он впервые убил человека. Убил не в честном поединке, подло, сзади…
Акио нахмурился, удивляясь, как могло получиться, что Нобу до сих пор не проливал крови. Сам он к девятнадцати годам имел за плечами две войны, подавление мятежа в юго-восточной провинции и бессчетное количество дуэлей. Его меч не просто попробовал крови, он пролил реки…
Нобу тогда, десять лет назад, был слишком мал. А потом пришли годы мира. Брат умолял взять его на последнюю войну, клялся служить верной собачонкой, спать у входа в палатку. Но Акио слишком хорошо видел, к чему идет эта кампания. Они с отцом единогласно запретили мальчишке покидать Эссо.
– Я слишком берег его, – проворчал генерал и скомкал недописанное письмо.
«Квартал ив и цветов» рад принять гостя в любое время. Нобу здесь хорошо знали. Безымянная гейша с поклонами проводила его от входа к вышитым подушкам, подала подогретое саке.
Вокруг как-то сразу собрались прелестные девушки – одна краше другой. Веселые и беспечные, словно птички. Видя, что гость не в духе, они защебетали, пытаясь отвлечь его от мрачных дум.
Их старания стали бальзамом для раненой гордости, но по-настоящему расслабиться Нобу смог, лишь когда в зал впорхнула Уме.
Малышка Уме – самый ослепительный цветок в «Медовом лотосе». И она так восхищалась Нобу. Смотрела, как на живое божество. И ласкала… так искренне, страстно, нежно. Нобу знал, что он для нее – особенный. Не просто клиент.
Только с ней он мог до конца расслабиться, забыться. Только ей мог выложить все, от чего так тяжело на душе. Только от нее, после того как Хитоми стала фрейлиной принцессы, слышал слова поддержки.
И никто другой не умел слушать так, как она!
Вот и сейчас, уединившись в комнатке, запивая обиду саке, он говорил, говорил:
– Что он о себе воображает? Как делать грязную работу, так «пожалуйста, Нобу, помоги! На тебя вся надежда, брат!».
Здесь младший Такухати откровенно кривил
