этого «избиения младенца» Анатолий Семенович даже не стал интересоваться, где была жена всю ночь. Это было и так ясно. Он прекрасно понимал, что деланная агрессивность супруги происходит от ее неосознанного чувства собственной вины. И ему было по-своему жаль ее. И всех таких же, как она, женщин, которые отреклись от своего векового предназначения, а нового не приобрели – ибо не могло его существовать, нового-то. Вспоминался Ларошфуко: «Для корабля, который не знает, куда он держит путь, ни один ветер не будет попутным». И как бы ни складывалась семейная жизнь Ардашкиных, Вера все равно довольна не будет, она изведет себя и его, потому что не представляет, куда плывет их корабль, зачем она вообще на нем находится…
Как-то Анатолий Семенович зашел в церковь – Боже мой, что там творится! Грешен, не столько слушал Ардашкин молитвы ко Господу, сколько наблюдал за прихожанами. Бабки-колобки рвутся на исповедь, как к прилавку, отталкивают немногочисленных мужчин у аналоя с праздничной иконой, первыми норовят подойти к причастию, животворящему кресту…
Священник не реагирует, делает вид, что не замечает этого открытого попрания Божьего порядка. Ё-моё, если здесь, в церкви, старухи, которые по полвека уже ходят в храм, ведут себя подобным образом, то чего же ждать от молодых и нецерковных? Какого лешего эти же старухи говорят о падении нравов, о том, что в мире все с ног поставлено на голову?
Но как там ни крути, а виноваты в этом мужики – тут его теща, сама того не понимая, абсолютно права. Вот, к примеру, священник – он же мужик… А туда же – променял, как и все, свое право первородства на чечевичную похлебку, на спокойную, бесконфликтную жизнь. Больше Ардашкин не ходил в церковь.
Зловещая ирония судьбы заключалась еще и в том, что Вера Ильинична была уверена, что ее муж – глубоко порядочный человек. Он никогда не изменит жене, он никогда не уйдет от нее, ведь бросить женщину – это непорядочный поступок. А, значит, с ним можно поступать, как угодно – унижать, оскорблять, доводить до гипертонических кризов и сердечных приступов, лишать сна, изменять ему, обворовывать его…
А что? Ты ведь порядочный, высоконравственный человек, тебя совесть не мучает, ты правильный. Вот и плати за свою правильность, чтоб ты сдох! Это вы, порядочные да правильные, придумали совесть, а теперь нам, непорядочным, надо из-за вас мучиться? Хренушки!
Всякий раз, когда в Вере Ильиничне слабеньким голоском заговаривало чувство вины, она приходила в дикую ярость и исступление. Да с какой стати ей в чем-то раскаиваться? Она права по определению, по половому признаку! Надо срочно доказать самой себе, что муж – ужасен. А для этого необходимо вынудить его хоть на какой-то неприятный жест, недовольное слово. Спровоцировать конфликт…
Глава двадцать шестая
Вдова Ардашкина подошла к окну своей дачи со стаканом неразбавленной текилы. Ишь, суетятся, шерлоки холмсы и докторы ватсоны… Суетись не суетись, а законы жизни не переделаешь. Вон Елена-святоша,
